Артём, бывший десантник с шрамом над бровью, чинил «девятку» в гараже на Выборгской, когда к нему подошёл мужчина в пальце с каракулевым воротником. «Дочь надо прикрыть на неделю. Плачу валютой», — бросил он, разминая пачку «Беломора». Девушку звали Катя: рыжая, в потёртой косухе, она курила «Винстон» у подъезда хрущёвки на Петроградской. «Ты мой телохранитель? — усмехнулась она, разглядывая его
Андрей, бывший реставратор с облупившимся чемоданом инструментов, и Сергей, в кожаной куртке с затертыми локтями, въехали в деревню Прокшино на ржавом «Москвиче». Местная бабка Анна, жевавшая сушеную воблу на крыльце, указала им на полуразрушенную часовню за оврагом: «Там ваш клад ищите. Только креститесь — место грешное». Внутри, под слоем птичьего помета, они нашли оклад от иконы с выцарапанной
Антон, журналист из Нижнего Новгорода, разбирал хлам на чердаке дедовой дачи, когда наткнулся на коробку с обгоревшими фотографиями и потрескавшимся дневником в кожаном переплете. Листы пахли сыростью, чернила расплылись, но фраза *"Рукопись спрятана там, где закончился страх"* повторялась на каждой странице. В библиотеке имени Ленина, продираясь через пыльные папки 40-х годов, он тыкал
Алексей, бывший десантник с шрамом через бровь, рулит «Газелью» скорой по ночным районам Москвы. Рядом Сергей, фельдшер 23 лет, жуёт бутерброд с колбасой, оставляя жирные пятна на карте вызовов. В салоне воняет бензином и йодом, под сиденьем валяется пустая бутылка из-под «Ягуара». «Опять в Бирюлёво едем, — хрипит Алексей, сворачивая на разбитую дорогу. — Там бабка с давлением, а диспетчеру —
Антон, слесарь с завода «Балтийский маяк», находит в цеху списанные латунные фитинги, спрятанные за ящиками с болтами. Его друг детства Сергей, который теперь крутится в сфере «закупок», предлагает сдать металлолом через знакомого перекупщика: «Слушай, ты же понимаешь, это не просто ржавьё — тут полтинник на каждого». Антон колеблется, но после задержки зарплаты соглашается. Вечером у пивного
В декабре 1941-го Жуков, в шинели с оторванной пуговицей, ставит кляксу на карте под Москвой. "Танки Гудериана тут, — тычет пальцем в заснеженные поля. — Перебросим две дивизии с Дальнего Востока, к утру". В штабе пахнет махоркой и сапожной мазью. Связист Коля, 19-летний с ожогами на щеках, шепчет адъютанту: "Маршал третий день не спит, кофе пьёт из консервной банки". Под
Николай, бывший десантник с шрамом над бровью, снимал комнату в пятиэтажке возле Покровского бульвара. Утром он заклеивал окна газетами от сквозняка, когда услышал стук в дверь. На пороге стояла Ирина в синей ветровке, с папкой под мышкой: «В 1953 году здесь был проход во дворы?» — «Спросите у бабок на лавке», — буркнул он, разминая больную руку. Она протянула фотографию: разрушенная стена, где
В душном кабинете кремлёвской гостиницы Уинстон, обмахиваясь газетой *Правда*, раздражённо стучит пеплом сигары по фарфоровой пепельнице с выцветшим гербом СССР. За окном — облупленные стены здания напротив, где женщина в платке выбивает ковёр, поднимая тучи пыли. «Ваш поезд из Ялты опоздал на три часа, — бросает Иосиф Виссарионович, входя без стука, — дороги размыло под Харьковом». Черчилль
Антон, в потёртой куртке с оторванным карманом, каждое утро толкался в переполненном автобусе от общежития МГУ до школы №154. В буфете он украдкой подбирал за Лизаветой огрызки её булок — она бросала их в мусорку, приговаривая: «Опять мама налепила, как на войну собралась». Их разговоры начинались с глупых шуток про замученного химичкой учителя Семёна Петровича, но однажды Лиза выпалила: «Уеду в
Андрей, 28 лет, приезжает из Днепра в Киев после звонка от сводной сестры Оксаны: «Папа снова в больнице, на стройке балка упала». В квартире на Оболони пахнет лекарствами и жареной картошкой. Виктор, 56 лет, в гипсе, тычет пальцем в синие чертежи на столе: «Смету переделывай, иначе подрядчик сбежит». Андрей ворчит, перебирая папки с документами: «Ты как с теми армавирскими? Опять обещал, что я
Лиза, учительница географии в полуразрушенной школе под Ярославлем, каждое утро поправляла потёртый платок у зеркала в учительской. «Опять шестой «Б» кидался жвачкой в карту», — бурчала она, вытирая тряпкой липкое пятно на Камчатке. После уроков зашла в «Продукты №3» за хлебом, где столкнулась с Николаем в кожаной куртке, разглядывающим пустые полки с консервами. «Здесь всегда такой ассортимент?
Анна, в потрепанном красном шарфе, ждет на остановке возле порта. Снег лепится к куртке, пальцы в дырчатых перчатках цепляются за пакет с гречкой из «Магнита». Грузовик Алексея, с поцарапанной дверью и наклейкой «Тихий Дон» на стекле, резко тормозит у обочины. «Ты замерзла? У тебя губы синие», — бормочет он, вытирая масляные пятна с рукава. В кафе «Полярная звезда» они пьют чай из треснутых
