Анна Соколова в 5:30 уже на автобусе до Шереметьево — завтрак в сумке, термос с чаем прижимает к груди. В раздевалке коллега Люда ворчит: «Опять рейс на Екатеринбург? У меня там бывший живёт, как назло». В салоне Анна разбирает детское питание для малыша, который ревёт на 12-м ряду. Пассажир в костюме тычет пальцем в кресло: «Это мой билет, а не ваш!» — его сосед, мужик в спортивном костюме,
Максим приехал к бабушке в деревню Песочное на всё лето — мать настояла, чтобы «отдохнул от интернета». Бабка Агафья встретила его на крыльце в засаленном фартуке, сунула в руки ведро: «Корову подоишь, городской, а то опять Лушка копытом двинет». В хлеву запахло навозом и парным молоком. Парень, роняя банку, брызгал на солому, а за стеной хихикали местные — Витька с братаном Степкой щурились
Артем копался в старых газетах в подвале школы, когда наткнулся на конверт с обгоревшими углами. Внутри — схема тоннелей с пометкой «Смоленская набережная, 1947». Катя, разглядывая карту за чаем с бергамотом, тыкала в пятно рядом с крестом: «Это не ржавчина. Кровь?» Они решили проверить на рассвете, соврав родителям, что идут на факультатив. Трамвай №3 довез их до полуразрушенного дома с
Анна задергала штору, чтобы разбудить Дмитрия — солнце било в глаза через трещину в стекле. «Опять каша?» — буркнул он, разглядывая тарелку. Она швырнула ложку в раковину: «Сам купи круассаны, если хочешь». Он ушел, не доев, а она собирала тетради в сумку с оторванной ручкой. В школе — скандал: восьмиклассник разбил окно мячом. Директор, пахнущий лавандовым одеколоном, вычитал из зарплаты за
Женя замечает, что Лера в 4 года отказывается есть её фирменные сырники с яблоком — те самые, которые она пекла по бабушкиному рецепту в хрущёвке на Куусинена. В поликлинике №24 на бежевой стене висит фото Даши Соколовой с конкурса рисунков: девочка точь-в-точь Женины детские снимки из альбома с потрёпанным переплётом. «Ты глянь, у неё даже родинка, как у меня, за ухом», — шепчет она подруге
Марина, учительница младших классов, каждый день после уроков забегала в «Продуты» на Советской, 15 — брала хлеб и пачку «Белочки» для матери. В тот четверг у витрины с дешёвой бижутерией стоял мужчина в чёрном пальто, протирая очки платком. «Вы не подскажете, как пройти к дому №34 по Речной?» — спросил он, и она сразу узнала голос. Алексей, сын соседей, уехавший в Москву лет семь назад. В руках
Ольга Соколова, бывший кардиохирург из Нижнего Новгорода, въезжает в село Лебедевка на старой «Волге» с проржавевшим багажником. В районной больнице — треснувшее окно, заклеенное скотчем, и фельдшер Николай, который вместо медкарты суёт ей ключ от дровяного склада: «Сначала печку чинить научитесь, а про операции потом». Ольга в резиновых сапогах, перепачканных глиной, пытается разобрать кипу
Алина, врач из московской больницы, три недели не отходила от койки мужа Максима. Авария на Ленинском проспекте — грузовик вынесло на встречку, их «Логан» завертело как консервную банку. Теперь Максим под монотонным писком аппарата дышал через трубку, а она в перерывах между дежурствами рылась в архивах. Старая тетрадь с пометкой «Травник, 1937» выпала из стопки документов: «Смесь зверобоя, коры
Лиза в застиранной серой форме разбирает письма на почте. Замечает конверт с неровным почерком и фиолетовыми чернилами — Николай Петрович снова пишет умершей жене: *«Катя, вчера купил те сливы, которые ты любила. Половину съел, половина испортилась…»* Коллега Марина щелкает семечки: «Опять он в никуда строчит. Может, в психушку сдать?» Лиза прячет конверт за пазуху: «Пусть. Он же никому не
В первом эпизоде Сванидзе разбирает переписку Ленина с Крупской, найденную в архивах Петрограда. На столе — чернильница с отколотой ручкой, листы с водяными знаками. Ленин пишет: "Надя, завтра митинг у Финляндского вокзала. Пусть Троцкий не опаздывает — немцы ждут ответа по вагону". Камера показывает обшарпанные ступени Смольного, где солдат в рваной шинели курит махорку, сплевывая в
Сергей Петрович Неглинцев, нотариус с выцветшей табличкой на двери офиса на улице Ленина, 14, разбирает кипу документов. В контору врывается Людмила Семеновна, пенсионерка в платке с узлом под подбородком, тычет пальцем в договор дарения квартиры: «Сынок, подпишешь сейчас — полпакета купюр твои, я ж не жадная». От неё пахнет аптечной лавандой и затхлостью. Неглинцев, поправляя очки с заклеенной
Саша, пятнадцать лет, в рваных кедах, каждое утро пинает пустую банку по дороге к рынку. Его сестра Лера, с выгоревшими на солнце волосами, торгует там вяленой рыбой — пальцы липкие от чешуи. «Слышал, вчерась на трассе фура с холодильниками горела, — говорит он, разглядывая ящик с болтами у соседнего ларька. — Может, лёд остался?» Лера фыркает: «Опять тебе мерещится. Сходи к реке, там хоть ил
