Олег, водитель маршрутки из Борисполя, находит в старом чемодане покойной бабки деревянную доску с выжженными буквами и стрелкой. Вместо подлокотника — треснувшая чашка «Львовской кофейни», валявшаяся рядом. «Щоб ти знав, де гроші ділись», — хрипит доска при первом вопросе о пропавшей зарплате, указывая стрелкой на фотографию соседа-алкаша в тельняшке. На следующий день Олег видит, как тот сосед
Дениз, парикмахер из узкой мастерской в Бешикташе, каждое утро заваривала молотый кофе в медном джезве, пока её муж Эмир, бухгалтер из местного банка, торопливо застёгивал рубашку у зеркала в прихожей. «Опять эти отчеты до полуночи?» — бросала она, вытирая пролитые капли на пластиковом столе. Он молча кивал, поправляя галстук с выцветшим узором, а потом исчезал в толпе у парома, так и не допив
Эмир толкает рюкзак Лины в переулке за школой, пока та пытается поймать рассыпавшиеся тетради по биологии. «Опять спотыкаешься, умник? — смеется он, поправляя кожаный браслет. — Может, перестанешь таскать эти старые книжки?» Лина молча подбирает очки с треснувшей линзой, замечая царапину на его мотокуртке — та же, что была у брата перед отъездом в Германию. На следующий день она случайно
Казимир, лесничий с обветренным лицом, нашел в болотах под Бельском-Подляским ржавый меч с рунами. Вместо того чтобы сдать в краеведческий музей, спрятал под половицами в избе — ночью артефакт гудел, как шмель в банке. Соседка Ядвига, заметив синие отсветы в окнах, крестилась и шептала священнику в костеле Святого Михаила: «У него бесы в сенях танцуют, ксендзе!» Через неделю в деревне появилась
Айше, студентка факультета архитектуры, каждое утро покупает симит у уличного продавца возле трамвайной остановки в Кадыкёе. В библиотеке им. Намыка Кемаля она столкнулась с Эмиром, который подбирал разлетевшиеся чертежи: *«Схема метро? Ты же не из муниципалитета»* — усмехнулась она, заметив на его куртке значок с логотипом городской администрации. Он начал приходить в кафе *"Küçük
Амиша, 17 лет, втискивается в переполненный авторикшу возле станции Чарни-Роуд. Запах жареных самос и выхлопов смешивается с её мыслями о вчерашнем разговоре с отцом: *«Мама хотела, чтобы ты поступила в Делийский университет. Но я...»* — он замолчал, перебирая чётки. В кармане рюкзака — письмо от подруги Пратибхи, найденное в старом учебнике по химии: *«Если читаешь это, я, наверное, уже в
В Дели, среди узких переулков, заваленных пластиковыми бутылками и обрывками газет, 22-летний Кабир тайком пробирается на крышу полуразрушенного дома. Там, в подсобке с треснувшим зеркалом, он тренируется — бьет кулаками в мешок с песком, пока тренер Ракеш, в застиранной майке и с сигаретой в зубах, кричит: *«Спину держи, а то сломаешься, как в прошлый раз!»*. Деньги от подпольных боев Кабир
Марко приезжает в пригород Белграда на старой «Заставе», купленной за последние деньги. В баре «Три дуба» его ждет Милош — друг детства, теперь владелец автомастерской. «Опять джинсы с дырками?» — хрипит Милош, разливая ракию. Марко молча поправляет фотоаппарат на столе — снимки для местной газеты, единственная работа. За окном — рыночные ларьки с паприкой и банками ajvar, старуха в платке
Эмили Бартон, новенькая из Манчестера, в первый же день опоздала на линейку из-за сломанных часов в общежитии. Зоя Карвер, староста с идеально заколотыми волосами, щелкнула зажигалкой у неё за спиной: «Правила пишут кровью. Завтра — шесть утра, кухня. Чистишь картошку до звонка». В спальне №5 пахло лавандовым саше и старыми партами — Эмили разложила фото семьи рядом с потёртым учебником латыни,
Иван, в рваной куртке с нашивкой «Егерь», шарил фонарем по кустам возле покосившейся вышки с треснувшим дозиметром. В рюкзаке стучали патроны от «Сайги», рядом хрипел старый «Урал» с заклеенной изолентой фарой. «Опять волки резали скот в Копачах», — бормотал он в рацию, разминая затекшую ногу. Сын Сашка, приехавший из Киева на выходные, ковырял вилкой тушенку у костра: «Ты тут как последний
Лена, дочь мюнхенского пивовара, каждое утро протирала медные котлы в семейной пивоварне на берегу Изара. Ее друг детства, чешский студент Карел, снимал комнату в доме напротив и подрабатывал игрой на аккордеоне в туристических пабах Праги. «Опять эти туристы кричали *Ein Prosit* в шесть утра», — бурчала Лена, разливая пробную партию темного пива в глиняные кружки. Карел, перебирая нотами в сумке
Лекси Картер, 23 года, копается в старом чемодане с вещами покойной бабушки в однокомнатной бруклинской квартире. Под слоем выцветших фотографий она находит конверт с ключом от сейфа и письмом от юриста: «Ваша доля — 12 миллионов. Требуется присутствие на ужине в особняке Вандермиров в Саутгемптоне в пятницу». На такси до Манхэттена она щупает потрёпанный iPhone с треснувшим экраном — вчера ещё
