Антон, в рваной джинсовке с нашивкой «Nirvana», нашел в подвале школы потрепанный альбом с групповыми фото 1987 года. Лиза, перекрашивающая пряди в синий тушью для ткани, заметила на снимках одни и те же лица — ребята из их класса, но в старомодных костюмах. «Ты глянь, это же Сашка из 10Б, только волосы длиннее», — ткнула она в фотку, пока Макс, вечно таскающий гитару за спиной, пытался разобрать
Ольга Коваль приезжает в село Заречное после сокращения в киевской клинике. На въезде — треснувший указатель с надписью «Райцентр 40 км», автобус бросает её у полуразрушенного фельдшерского пункта. Внутри пахнет йодом и плесенью: медсестра Галина роется в шкафу с папками, поверх которых лежат банки с домашними помидорами. «Карта Семенчука? Да я её вчера Николаю на растопку отдала — печку-то чем
Максим, писатель с тусклыми глазами и вечным пятном кофе на рубашке, предлагает Кате, студентке-филологу, следить за ним три недели. «Фиксируй каждый шаг: как я курю на балконе, ору на редактора в скайпе, ем холодную пиццу», — говорит он, развалившись на диване с сигаретой. Катя соглашается, но морщит нос от запаха пепельницы. Ее блокнот быстро заполняется деталями: треснутая чашка на кухне,
Вера Ковальчук, хирург в полуразрушенной больнице села Заречное на Харьковщине, утром обнаруживает пустые шкафы в аптеке. Фельдшер Николай, перебирая пузырьки с этикетками «1998», бросает: «Аспирина нет, даже йод закончился». Она берет ключи от старой «Таврии», едет в райцентр — дорогу размыло, машина вязнет в грязи. На обочине видит мужчину, присевшего на корточки: Андрей Гончаренко, фермер,
В 1840-х София Трента, дочь аптекаря, случайно знакомится с Эдмундом Брокхерстом — сыном аристократки леди Агнессы — на балу в лондонском районе Мэйфэр. Они тайно встречаются в переулках за театром Друри-Лейн, обмениваясь письмами через служанку Марту. После ночи в гостинице «Корона» София беременеет. Эдмунд, отправляясь на войну в Бельгию, шепчет: *«Если не вернусь, ищи мать в церкви Святого
В Москве врач-инфекционист Марина Соколова в третий раз за сутки протирает лоб салфеткой под герметичным костюмом. Её подопечный, таксист Артём из Люберец, кашляет в старый iPhone, записывая голосовое для жены: *«Лена, если что, ключи от гаража у Сергеича»*. В коридоре младшая медсестра Алина, приехавшая из Твери, спорит с санитаркой: *«Где грелки? Вчера ещё коробка тут стояла»*. За окном —
Настя, ветеринар из приморского посёлка Заречье, обнаружила в сарае отца проржавевший капкан со следами крови. Её отец, Николай Петрович, погиб полгода назад на охоте — официально "несчастный случай", но соседка Марфа Степановна шептала за чаем с брусничным вареньем: *"Он с Глебом Семёнычем из-за участка у горы Соколиной спорил…"*. В клинике, где Настя лечила дворнягу с
Светлана Коршунова, бухгалтер из Нижнекамска, обнаружила в подъезде пятого дома на улице Лесной ржавые батареи, из которых сочилась коричневая вода. Она позвонила в управляющую компанию: «Иван Аркадьевич, у нас потоп! Дворник только макулатуру воровал, а вы квитанции вовремя печатаете». В ответ — обещания «разобраться». Через неделю Светлана сама купила краску, взяла ключи от подвала у
Оля, пятнадцать лет, в потёртой куртке с капюшоном, нашла пса у старого гаража за магазином «Рассвет». Рыжий, с облезлой шерстью на боку, он жался к ржавой бочке, облизывая замерзшие лапы. «Ты хочешь котлету?» — прошептала она, доставая из рюкзака смятый бутерброд с колбасой. Пёс, дрожа, лизнул её пальцы, оставив липкий след. Дома мать, разбирая счет за электричество, хлопнула дверцей шкафа: «Где
Джейкоб Рейнольдс, корреспондент *Washington Chronicle*, копался в коробках с архивными записями на третьем этаже Библиотеки Конгресса. В углу валялись пожелтевшие телеграммы 1953 года, пахнущие сыростью. Его пальцы наткнулись на конверт с грифом «Уничтожить после прочтения» — внутри лежали черно-белые фото: группа мужчин в костюмах у здания, похожего на старый элеватор в Балтиморе. Лиза
В провинциальном городке Газиантеп Али Шахин, 28-летний математик в поношенном пиджаке, вытирает пот со лба, пока старый автобус везет его мимо кирпичных домов с треснутыми ставнями. На остановке он спрашивает водителя, выгружающего ящики с гранатами: «Здесь всегда такой ветер?» — «Это ещё цветочки. Зимой песком зубы чистишь», — хрипит тот, закуривая. В школе №47, где плесень на стенах
Эмир впервые увидел Каракаю под вечерним дождём — грязь липла к ботинкам, пока он проверял разметку под фундамент плотины. На склоне холма, заросшего чахлыми оливами, стояла Айше с корзиной сушёного инжира. «Ваши машины распугали овец, — бросила она, не глядя. — Козлёнок Мурата провалился в трещину у ручья вчера». В её хижине, пропахшей дымом от печи, Эмир наткнулся на карту с отметками оползней
