Лу Сяочи, дочь мастера по лаковым шкатулкам из Чанъани, пробирается в императорские покои, переодевшись в потрёпанный халат младшего евнуха. Её заметили у резной беседки в саду, когда она поправляла туго накрахмаленный воротник — Гао, старший евнух с родинкой на подбородке, хрипло спросил: «Почему у тебя руки в синих пятнах, как у красильщика?» Она пробормотала про чернила для переписки сутр,
Карла оставляет ключи от квартиры в Вила-Мадалена на кухонном столе, заляпанном пятнами кофе. Маркуш сидит на диване с облупившейся обивкой, который они купили на распродаже в Рио после той пьяной ночи в Лапе. «Забери свою гитару, — говорит она, указывая на угол, где валяется чехол с надорванным замком. — Или продашь, как продал мою микроволновку». Он молча крутит в руках кольцо с треснутым
Майкл, студент-медик из Тулузы, каждое утро покупал кофе с корицей в автомате возле общежития. В четверг, перед экзаменом по биохимии, он заметил Элиз — девушку с розовыми наушниками, которая рисовала в блокноте силуэты летающих тарелок за столиком в *Café des Sciences*. «Ты тоже их видела?» — спросила она, не отрываясь от эскиза. Вместо лекций они поехали к её дяде-электрику, Рене, который два
Джейкоб Реннер, механик из автосервиса на окраине Бруклина, обнаружил в багажнике Chevrolet клиента окровавленный гаечный ключ. «Эй, Луис, глянь-ка сюда», — позвал он коллегу, но к тому времени у задней двери уже стояли двое в кожаных куртках. Через три часа детектив Марта Грейвс тыкала пальцем в распечатку камеры: «Ваша куртка, ваш инструмент. Соседка слышала, как вы кричали на Харрисона утром».
Эдмунд Грей, 34 года, бывший математик из Лондона, перебивается репетиторством в полупустой школе на окраине Будапешта. Его ученица, 16-летняя Лайла Ковач, после уроков моет полы в кафе «Zöld Árnyék», где Эдмунд пьёт эспрессо с тремя кусками рафинада. «Твоё решение задачи №7… ошибка в третьем шаге», — бросает он, разглядывая её конспект с пятнами от вишнёвого варенья. Лайла молча переставляет
В старом пражском квартале Йозеф, худой парень в потертой кожаной куртке, каждое утро покупал *trdelník* у ларька возле Карлова моста. Бабушка-продавщица, затягивая сигарету, бурчала: «Опять в архив собрался? Там призраки шебуршатся, не зря полки сами падают». Он игнорировал её, перебирая пожелтевшие газеты 1942 года в подвале библиотеки, где пахло плесенью и лавандой из мешочков против моли. В
Изабель, студентка-архитектор из Мадрида, приезжает в провинциальный Энтревиас после смерти бабушки. В квартире на улице Камино-Вьехо, где обои отклеиваются возле окна с треснувшим стеклом, она находит дневник 1940-х годов под кроватью с пружинами, торчащими из матраса. На страницах, пропахших лавандой и плесенью, упоминается тайник в подвале таверны "Ла-Эскина". Хавьер, бармен с
Максим обрывал звонки в дверь соседки из 34-й квартиры, пока та, в бигудях и халате, не выложила обрывки: «Лена ушла с чемоданом в пять утра, плакала. Спроси у того рыжего таксиста — он поднимался за вещами». На автовокзале кассирша, щелкая семечками, тыкала в расписание: «Новгородский рейс отменили, она могла перейти на экспресс». В кармане у Максима замигал экран — фото треснувшей фарфоровой
Айдар, парень в потёртой кожанке, каждое утро толкался у входа в метро «Абая», раздавая визитки с надписью *«Сопровождение для вечера — 20 000 тенге»*. Его клиентка Жанар, дочь чиновника из Бостандыка, впервые позвонила после ссоры с женихом: *«Если приедешь через час, заплачу двойную»*. Они бродили по ночному Арбату, жуя жареные баурсаки из ларька, пока она не разрыдалась у фонтана, сжимая в
Ли Сяохуэй, студент-архитектор, каждый вечер задерживался в кафе возле станции метро «Цзяочангкоу» в Чунцине, рисуя эскизы мостов. Однажды он нечаянно опрокинул чашку пуэра на ноутбук Чэнь Юйтун, которая сидела за соседним столиком с учебником по биохимии. «Ты вообще смотришь, куда ставишь посуду? — фыркнула она, вытирая тетрадь салфеткой с логотипом заведения. — Полглавы конспектов теперь
Ли Сяо, парень лет двадцати, торчит в лавке сушеных трав на краю рынка Циньчжоу. Каждый день — одно и то же: перебирает пучки полыни, ругается с бабкой-закупщицей из-за цены на корень женьшеня, а вечером тащит мешки с рисом в подсобку. «Сынок, — ворчала мать, зашивая дырку на его холщовой куртке, — если бы отец увидел, как ты время транжиришь…». Но всё изменилось, когда в харчевне «Золотой карп»
Хелена Фиск, юрист средних лет с вечно помятым пиджаком, перетаскивает коробки в крохотный офис на втором этаже мельбурнского здания с треснувшими ступенями. Ройс, ее шеф в клетчатом жилете, тут же сует ей папку: «Вдова Макферсон требует переписать завещание в пользу попугая. Проверь, не признавал ли суд птиц недееспособными в 1987-м». За окном грохочет трамвай, а Джордж, подросток-стажер,
