Горацио таскает ящики с тилапией на рынке в Сантусе, вонь от чешуи въелась в кожу так, что даже после трёх душей мать ворчит: *«Parece que você nasceu num peixe»*. По вечерам он забирает младшую сестру Мариану из школы на углу Руа-да-Прая, где подростки в рваных шортах торгуют пакетиками с порошком. В пятницу, когда зарплату задерживают, Горацио крадёт банку сардин у слепого продавца Жуакима —
В фавелах Сан-Паулу, между граффити-разводами на стенах и запахом жареной муки из *pastelarias*, 17-летняя Жулия тайком рисует комиксы в тетради с ободранным углом. Ее старший брат, Диого, ворчит за столом, разбирая поломанный радиоприемник: «Опять эти твои каракули. Папа узнает — опять скандал». Их отец, Антониу, работает на мясном складе и каждое утро оставляет на холодильнике записки с цифрами
Карлус, затянув сигарету *патро* в узкой комнате с отслаивающейся краской, тыкал пальцем в карту Сан-Паулу. «Здесь патруль меняет маршрут в 22:15», — бросил он Жуане, которая чинила рацию на столе, заваленном пустыми чашками из-под кафезиньо. За окном грохотали грузовики по улице Ливраменту. Они готовили взрыв трансформатора у фавелы Моакира — свет в элитном квартале Браганти должен погаснуть
Рикардо, 27 лет, чинит старый вентилятор в своей квартире в Санта-Терезе, Рио. За окном — гул трамвая «Бондиньо», запах жареной мукики от соседки Доны Марты. В кармане джинсов — письмо от французской тёти: «Найди коробку с марками в доме отца». По пути на рынок он спотыкается о треснувшую плитку тротуара, вспоминая, как отец собирал марки за столиком с зелёной лампой. «Эй, Рика! Опоздаешь на
В Рио-де-Жанейро Лукас, 28-летний фотограф с потёртым фотоаппаратом Canon, натыкается на Клару — француженку, роющуюся в ящиках с дешевыми украшениями на блошином рынке Лапа. Она ищет старые часы с гравировкой *"Para María, 1976"*, оставленные отцом-дипломатом, который исчез в Аргентине во время диктатуры. Лукас предлагает помочь: "У меня тут знакомый в Сан-Тельмо — антиквар,
В Сан-Паулу, на улице Аугуста, 32-летняя Роза чинит треснувшую вазу эпоксидной смолой, пока её младший брат Лукас разбирает старые коробки с фотографиями. «Зачем хранить снимки чужих свадеб?» — Лукас подбрасывает в воздух пожелтевшую карточку. Роза хватает её: «Это тётя Марсила, она умерла до моего рождения, но мама говорила, её пирог с гуавой был…». Лукас перебивает: «Сгоревшим. Ты же знаешь,
Карлос Алмейда, продавец фруктов на рынке в Ресифи, заметил бледного парня в мятом хаки, который пялился на папайю. «Quanto custa?» — американец тыкал в плод, путая реаловые купюры. За неделю до карнавала в переулках уже пахло жареными кежужными колбасками. На следующее утро тот же тип влез в драку возле бара «Кашаса Суйя» — защищал девчонку-олхетейру от местных мафиозных сборщиков. «Meu nome é
Лукас, 16-летний парень из Сан-Паулу, просыпается утром после странного ритуала, на который его подбил друг Мигел. Вместо привычной щетины на лице — длинные волосы, а голос звучит как у сестры Марисол. «Ты серьёзно думал, что «магический челлендж» из TikTok будет без последствий?» — издевается Марисол, тыкая в него телефоном, пока он пытается застегнуть бра. В школе Лукас, теперь Луиза, путается
Лукас, 17 лет, каждое утро пробирается через узкие переулки фавелы в Сан-Паулу, обходя лужи от протекших труб. На рынке *Меркадо Новас* он крадет бананы для младшей сестры, пока торговец спорит с женщиной о цене на сушеную треску. Вечером в заброшенном гараже Изабелла, в краске на рубашке с выгоревшим принтом «Flamengo», рисует на стене силуэт ягуара: «Если не мы, то кто запишет это?» — бросает
Карла, медсестра из клиники в Сан-Паулу, находит в кармане окровавленного халата записку: *"Они знают про склад на Rua das Figueiras"*. На следующий день её брат Маркос, водитель грузовика, исчезает после рейса в порт. Она обыскивает его квартиру — под ковриком фотография их мёртвой матери с перечёркнутым лицом. В баре *O Cais* бармен Жоау, потирая татуировку на шее, бормочет:
В доме с облупившимися обоями и вечно шумящим холодильником Эллен толкается между бабушкой Карлотой, которая разговаривает с кактусом, и дедушкой Оскаром, коллекционирующим пуговицы от старых рубашек. Её старший брат, Джоэл, каждое утро позирует перед зеркалом в прихожей, поправляя челку: «Эй, Эллен, передай мне гель!» — кричит он, пока их мать, Донана, пытается вытащить из духовки подгоревший
Карлуш, 27 лет, курьер на ржавом велосипеде, ежедневно объезжал районы Сан-Паулу — от стеклянных небоскребов Авеню Паулиста до узких переулков Либердади. В рюкзаке, помимо посылок, всегда лежала потрепанная тетрадь с координатами «мертвых зон», где GPS глох, а люди исчезали. В лавке старьевщика на Руа-дус-Гусанс его ждала Мария — девушка с татуировкой ящерицы на запястье, собирающая