Аравинд, 22 года, разгружает ящики с чайными листьями за лавкой отца в переулке старого Дели. В соседней мастерской по пошиву сари Мира, 20 лет, спорит с клиенткой из-за задержки заказа: «Вы же знаете, дожди испортили дороги — шелк привезли на день позже!» По вечерам Аравинд прячет в карман два самоса с картошкой, проходит мимо витрины Миры, где та перематывает нитки на катушки. Однажды он
В переулке за закусочной *Rajdhani Bhoj* Арджун, 27-летний оператор колл-центра, каждое утро покупает чай в глиняном *kulhad*, пока соседка Мира, медсестра из муниципальной клиники, выносит мусор. «Опять в ночную смену?» — бросает она, замечая его помятые джинсы и шрам на запястье от старого браслета-напульсника. Арджун молча кивает, пряча в карман флакон с таблетками от астмы. Его комната над
В Мумбаи, в переулках, заваленных коробками от чая и обрывками рекламных афиш, живет 16-летняя Аша. Ее отец, Рави, торгует специями на рынке Кроуфорд, но вечно занят подсчетом долгов ростовщику Гопинату. «Сколько можно, баба? — бросает Аша, разливая перец по пакетам. — Сказала же: найду работу на фабрике». Она тайком пробирается в подпольный клуб у доков, где девчонки в застиранных сари дерутся в
Авинаш, банковский клерк с вечно мятым пиджаком, и Шивани, стюардесса в синей униформе авиакомпании IndiGo, живут в трёхкомнатной хрущёвке на окраине Мумбаи. Утром он пытается разогреть вчерашние *паратхи* на сковороде с отколотой эмалью, а она складывает в чемодан упаковки с орехами и влажными салфетками. «Опять рейс в Дели? Мы же договаривались…» — бросает Авинаш, глядя на её пропуск с фото,
Гулабо, в потёртом сари цвета куркумы, копалась в огороде за хижиной из глины и соломы. Её пальцы вцепились в мотыгу, пока она перебрасывала комья земли, смешанные с сухими листьями нима. В трёх километрах к востоку, на базаре в Рампуре, Ситабо торговалась со стариком-торговцем за пачку кардамона: «Двадцать рупий? Да твой кардамон прошлогодний, вон даже муравьи не лезут!» — её смех перекрывал рёк
В Мумбаи, на переулке возле рынка Кроуфорд, Арджун Шарма, 27-летний механик с засаленными руками от машинного масла, находит в старом «Амбассадоре» клиента странный свёрток — потёртую тетрадь с рисунками кинжала и датой «1947». Его подруга Мира, студентка-историк в очках со сломанной дужкой, расшифровывает надписи на гуджарати: «Он вернётся за долгами крови». Тем вечером у лавки со специями
Доктор Аша Шарма ковыряет пинцетом в разрезе на животе жертвы ДТП, пока вентилятор скрипит над головой. Ее ассистент Гаурав, в потрепанном халате, тычет в синяк на ноге трупа: «Смотрите, доктор — форма совпадает с бампером «Таты»». Аша щурится, достает из кармана смятый чек из аптеки — на обороте записывает: «Следы торможения… водитель пытался свернуть». В коридоре морга инспектор Радж вертит в
В деревне Малапур, затерянной у подножия Западных Гат, старый учитель Шридхар пасёт коз, поправляя очки, заклеенные жвачкой. Его бывший ученик Кабир, теперь главарь банды контрабандистов, привозит в село ящики с динамитом, спрятанные под тюками хлопка. «Ты всё ещё веришь, что молитвы накормят детей? — Кабир бросает Шридхару пачку смятых рупий. — Вот твой бог». Учитель молча подбирает деньги,
В густом манговом лесу возле деревни Гулистанабад 16-летний Раджив чинит велосипед с погнутым колесом, пока его бабушка Малика жарит папад на глиняной печи. «Слышал, в старом баньяне опять тени мелькают?» — спрашивает друг Амит, кидая камень в ржавый колодец за школой. Вместо уроков они пробираются через заросли лиан, где находят обрывки красного сари и медный амулет с треснувшим камнем. Ночью
Мини, 19 лет, втихаря коптит в гараже старый Royal Enfield. Отец Сукхибир ругается, когда застает её с гаечным ключом: «Опять с этим железом возишься? Соседи шепчутся — невеста с вонючими руками!» В ответ она бросает тряпку в ведро с мазутом: «Лучше в грязи, чем в твоих дурацких сари на званных ужинах». По вечерам она пробирается через переулки Лудхияны к автосервису «Джха-братья», где механик
Раджа, 17 лет, рылся в рваном рюкзаке брата-близнеца Ави, пропавшего после ночной смены на ткацкой фабрике. В кармане нашёл смятый чек из аптеки "Шанти" на улице Кали-Гхат — три упаковки снотворного, купленные за два дня до исчезновения. На рынке, где продавцы жарили пакора в кипящем масле, старуха-гадалка схватила его за рукав: *"Он в здании с треснувшими колоннами, где
Викаш, 22 года, каждое утро развешивает гирлянды из сушёных листьев бетеля над прилавком семейной лавки в переулке рядом с рынком Кроуфорд в Мумбаи. Отец, Амит, 58 лет, ругается, когда сын кладёт меньше *катхи* в традиционный *паан*: «Слепи как вчера — старик Джоши иначе опять начнёт хрипеть, будто я его травлю». Клиенты — рикши в заляпанных брызгами куртках, офисные работники с портфелями,