Микеле, рыжеволосый парень в потёртой кожаной куртке, нашёл свёрток с документами под скамейкой на вокзале Термини. Внутри — фотография его младшей сестры Алессии, датированная 2005 годом, и ключ от сейфа банка в Неаполе. Он позвонил подруге детства Кьяре, которая работала в химчистке на Via del Corso: «Нужно проверить архивные записи камер наблюдения. Без вопросов». В тот же вечер они сидели в
Лука, повар из Милана, каждое утро покупал корицу у слепой торговки на площади Сан-Бабила. «Сегодня опоздал на двадцать минут — булочки подгорят», — бурчал он, разминая тесто для панеттоне, пока в кафе «Даль 1923» включали неаполитанские пластинки. В соседнем зале студентка Клара рылась в рюкзаке: «Вы не видели мою закладку с Данте?» — «В духовке, — отмахнулся Лука. — Испеклась между коржами».
Марко Рицци, бывший партизан с шрамом над бровью, получает заказ через посредника в дымном миланском баре. «Его нужно убрать до рассвета», — кидает незнакомец в котелке конверт с фото — пожилой мужчина в очках, выходящий из аптеки на площади Сан-Бабила. Марко замечает следы йода на пальцах заказчика: возможно, врач или лаборант. В кармане пиджака — билет на ночной поезд до Парижа, смятая пачка
В кафе на углу улицы Сан-Доменико Лука, 19 лет, разливал эспрессо, пока его сестра Мария чинила велосипед с погнутым колесом. Они копили на билет до Франции, продавая лимончеллу туристам. Однажды к ним подсел Антуан, французский фотограф в помятой рубашке: «У вас свет слишком резкий для портретов. В Марселе солнце мягче». Лука усмехнулся: «Там и хлеб дороже». Антуан оставил им адрес пансиона
Марко Рицци, пятнадцатилетний парень из Милана, находит в мастерской отца-часовщика Антонио разобранный механизм с бронзовым шипом. В ящике верстака — записка с подписью «L.F.»: «Они знают про иглу. Не возвращайся». Запах машинного масла смешивается с ароматом недоеденной фокаччи, которую Антонио всегда оставлял на пергаментной бумаге. Подруга Лючия, перебирая шестерёнки, цепляет шип за рукав
София, 24 года, разливает эспрессо в кафе на площади Сан-Марко. Ее пальцы липнут от сахарного сиропа, а фартук пахнет подгоревшим молоком. Лука, ее сосед-инженер, заходит с мокрыми ботинками — *«Опять канал поднялся, даже мост к библиотеке закрыли»*. Он показывает ей сломанный датчик давления, найденный у моста Риальто. София замечает, что цифры на экране прибора мигают в такт всплескам воды за
Джузеппе, сын трактирщика Карло из Ронколе, в восемь лет чинит поломанный спинет в церкви. "Слушай, парень, — бормочет органист Пьетро Байстрокки, — если не перестанешь трогать инструменты, тебя выгонят". В Буссето купец Антонио Барецци замечает, как юноша переписывает ноты при свече: "Завтра будешь помогать в конторе, но после обеда — занимайся своими аккордами". Милан, 1832:
Винченцо Мангано каждое утро начинал с эспрессо в баре на площади Пьяцца-деи-Мартини. Его младший брат, Сальваторе, вечно опаздывал — в тот раз опоздал на встречу с грузчиками из порта Палермо. «Ты спишь с открытыми глазами?» — бросил Винченцо, разминая пальцами крошки корзиколле. Склад у старых доков пах рыбой и машинным маслом — там прятали ящики с сигаретами под кипами оливковых консервов.
Ливия, 17 лет, чистила оливки на кухне с видом на потрескавшуюся долину под Палермо. Ее брат Марко, в засаленной футболке, ворчал, пока чинил старенький грузовик: «Опять эти проклятые ветки царапают бак. Завтра Эмилио приедет — скажи, чтоб сам грузил ящики». В четверг утром они повезли урожай на рынок, но дорогу перегородила полицейская лента — на склоне нашли тело фермера с соседнего участка.
Адриан, худой парень в потёртой кожаной куртке, разгружает ящики с лимонами у входа в семейное кафе *Al Tramonto* на окраине Рима. Его сестра Софи, перепачканная в муке, высовывается из кухни: «Если к восьми не приберёшь столы, папа снова устроит сцену». Вечером, пряча от родных потрёпанный конверт с фотографиями заброшенной виллы в Тоскане, он встречает Луку — бывшего одноклассника в мятом
Марко, докер из Генуи, перематывал промасленную верёвку на причале, когда заметил Софи. Француженка в потёртом пальто тыкала пальцем в потрёпанную фотографию: *«Вы видели его? Эмиль, мой брат… он писал, что работает здесь»*. В порту воняло тухлой рыбой и мазутом; грузчики кричали на сицилийском диалекте, перебрасывая ящики с оливками. *«Спроси у Луки, он вон у трактира с чёрным флагом торчит»*, —
Мия, рыжеволосая с веснушками на носу, каждое утро чистила ракушки у старого причала, пока Лина пыталась починить сломанный гидрокостюм, притащенный из заброшенного маяка. «Опять ржавые молнии заедают», — ворчала она, вытирая руки об потертые джинсы. Сильвия, самая младшая, прятала чешую под длинной юбкой, торгуя на рынке вялеными кальмарами — местные считали, что у девушки «аллергия на солнце»,