Пим, бармена из захудалого кафе возле рынка Чатучак, втянули в авантюру с фальшивым браком. Ее сосед Тан, владелец ломбарда на углу переулка, предложил оформить отношения ради наследства тетушки-миллионерши. "Два месяца притворяемся — потом развод, — бросил он, разглядывая ее потрескавшиеся ногти. — Изыми свой хлам из ванной, а то зубная щетка упала в тазик с креветками". Пим, стиснув
Аншанте, парень с татуировкой дракона на предплечье, разгружал ящики с тилапией на рынке Сапханхан. Его друг Ноп в рваной майке, обливаясь потом, спросил: «Сколько ты ещё будешь покрывать долги отца?» — кинув пачку денег в лужу рыбьей крови. Аншанте молча подобрал купюры, липкие от влаги, и ушёл в переулок, где его ждала Пим — девушка в жёлтом фартуке, чистившая кальмаров. «Опять в карты?» — она
Линда, 28-летняя инженерка из Чиангмая, в душном офире бангкокского стартапа колдует над кодом для голосового помощника. Её соседка по столу, Ной, щёлкает жвачку и тыкает в экран: «Опять перегревается сервер — как твой *Арин* выдержит тесты?». Линда стирает пот со лба, глядя на мерцающий аватар девушки с синими волосами: «Она учится… Вчера сама собрала плейлист по моим старым смс с мамой». В 3:15
Чалерм, 27 лет, смуглый от работы на рисовых полях под провинцией Исан, получил письмо от дяди из Бангкока: *«Долги растут. Женись на дочери кредитора, или землю продадут»*. В пятницу утром во двор его дома, крытый ржавым железом, въехал пикап с треснувшим лобовым стеклом. Из машины вышла Сирина, 24 года, в джинсах с выцветшими коленями, сжимая в руке чемодан, обклеенный наклейками с европейскими
В деревне Пхаяо, затерянной меж рисовых полей, Ной, 24 года, в потрепанной соломенной шляпе, собирает перец чили в корзину из бамбука. Её старшая сестра Лин приезжает из Бангкока на ржавом автобусе, привозит чемодан с блестящими платьями и бутылками «Hong Thong». «Ты пахнешь городской грязью», — бросает Ной, вытирая пот со лба. По ночам Лин уходит к реке, шепчет что-то на языке, которого Ной не
В душном переулке района Банг Рак, Ной, продавец жареных кальмаров, заметил, как Лина, его соседка-студентка, копается в земле у треснувшей канализационной трубы. «Ты опять про свои сорняки?» — хрипло спросил он, вытирая ладонью пот с шеи. Лина молча протянула ему стебель с лиловыми лепестками, пронизанными алыми жилками. «Это не *просто* сорняк. Видишь, как пульсирует сок?» — ее пальцы дрожали.
Ноп, астроном из обсерватории в Бангкоке, получает потёртый конверт с почтовым штемпелем деревни Пхаяо. Внутри — ключ от дома детства и записка от отца, умершего три года назад: *«Ищи там, где время спотыкается»*. В комнате с трескающимися бамбуковыми стенами мать молча протягивает ему коробку из-под рисовых лепёшек. Внутри — сломанный хронометр и фото: отец в заляпанном грязью комбинезоне стоит
Мэйлин протирала стойку тряпкой с запахом старого масла, пока Нок пересчитывала выручку в углу. В баре пахло жареной лапшой и дешёвым виски. На стене висели гирлянды с перегоревшими лампочками, а за треснувшим зеркалом Пон, бармен с татуировкой дракона на шее, складывал стаканы. "Хватит на аренду?" — спросила Мэйлин, подбирая волосы резинкой. Нок мотнула головой: "Тридцать тысяч.
Чалерм, бывший наёмник с татуировкой гаруды на шее, получает смс от сестры Канин: *"За мной пришли"*. В кармане — чек из ломбарда на улице Рачадамри, где она заложила бабушкины серьги. В баре "Красный лотос", пахнущем креветочной пастой и дымом, его друг Сакда, с рассечённой бровью, тычет пальцем в фото Ворапета — местного барыги в розовых очках. **"Он взял её в заклад за
Пим, студентка-заочница, подрабатывающая в кафе возле станции BTS в Бангкоке, случайно залила латте с корицей белую рубашку мужчины, толкнув поднос, когда торопилась к столику с заказом. Клиент оказался Чаей — солистом группы Eclipse, чей клип на песню *Midnight Rain* как раз крутили по телевизору за стойкой. «Ты вообще глазами управляешь или они только для селфи?» — буркнул он, вытирая пятно
Ной роется в коробках с архивными бумагами в подвале библиотеки, пока Пим чинит кофеварку в углу. Внезапно он выдергивает потрепанный дневник с инициалами «С.В.» — оказывается, это записи Сор Вибулванича, студента 1978 года, исчезнувшего после попытки вызвать духа покойной матери. «Смотри, тут схема тоннеля под общежитием №4», — Ной тычет пальцем в желтую карту. Пим переворачивает страницу: «А
Бан, 17 лет, втискивается между лотками с *сом тамом* и жаровнями на рынке Самум. Запах жареного чеснока въелся в футболку, но он считает мелочь из контейнера — до оплаты кредита за скутер осталось три месяца. Пим, в потёртой университетской толстовке, пробирается сквозь толпу: «Опять *рамен* вместо обеда?» Она достаёт из рюкзака контейнер с едой — остатки вчерашнего ужина от матери. Бан