Эмир, худощавый ювелир с потрескавшимися пальцами, торопливо запирал мастерскую в переулке за мечетью Сулеймание. В ящике верстака лежало незаконченное кольцо с гравировкой *"Leyla"*, заказанное студенткой из соседнего университета. На полке валялись обрывки счетов от поставщика серебра — Ахмет угрожал отключить кислородный балон, если долг не вернут до пятницы. По дороге домой Эмир
Лейла, копирайтер из агентства «Güneş Reklam», каждый день пробиралась через толчею на пароме Кабаташ-Кадыкёй. Её клиент — владелец крошечной кофейни «Demlik» Эмир, упрямо отказывался менять вывеску с потрескавшимися буквами: «Зачем мне ваш «целевой охват»? Здесь старики в нарды играют, а не в инстаграме щёлкают». Он поправлял медный джезве на печке, пока Лейла, спотыкаясь о ящики с пахлавой,
Реджеп, в потёртой кожаной куртке, толкает тележку с арбузами по узкой улочке возле рынка Кадыкёй. Его друг Хакан, в красной бейсболке, кричит: «Слева яма!» — но Реджеп уже врезается в лоток с оливками. Продавец Мехмет, обтирая руки фартуком, хватает его за воротник: «Третий раз за неделю! Кто теперь за масло заплатит?» Реджеп вытаскивает смятые лиры из кармана джинсов: «Вот, держи… Но сдачу
Эмир, механик из пригорода Измира, нашел в кармане промасленной куртки билет на автобус до Каппадокии с непонятными символами. Вечером, разбирая двигатель старого «Тофаша» во дворе, услышал гудение: над соседней мечетью завис треугольный объект, мигающий красным. «Бак, Яшар!» — крикнул он брату, указывая на небо, но тот только фыркнул, продолжая чистить рыбу у цинкового ведра. На следующий день в
Айше, 23 года, каждое утро открывает ставни кафе *Rüzgar* в Кадыкёй, пока её младший брат Эмир, студент Босфорского университета, тайком подкладывает в её сумку конверты с деньгами от подработки таксистом. За столиком у окна Мехмет, 28-летний архитектор с потёртым блокнотом в руках, рисует эскизы мостов и пьёт турецкий кофе без сахара: «Опять забыла салфетки, — бросает он, не глядя, — или хочешь,
Мехмет ковырял ржавые лезвия в мастерской за станцией Сиркеджи. В углу валялась потрепанная тетрадь с долгами брата Али — 12 500 лир за карточные долги. *«Ты же знаешь, они сломают мне пальцы»,* — бормотал Али накануне, пряча глаза. Мехмет заточил мясницкий нож для лавочника с рынка Капалы Чаршы, обернул его в газету с заголовком о пропавшей девушке из района Фатих. В кармане ждал билет на ночной
Элиф, 34-летний графический дизайнер из стамбульского района Фатих, возвращается в дом детства после смерти отца. Ее мать, Айла, теперь целыми днями перебирает старые фотографии в гостиной с потрескавшимися обоями, где пахнет корицей и тлеющими углями из мангала. «Твой баба всегда чинил этот радиоприемник вместо того, чтобы купить новый», — бормочет она, протирая пыль с деревянного корпуса Sony
Хакан, коренастый парень в потрепанной кожаной куртке, тащит Озджана, своего младшего брата-студента, в кафе возле стамбульского технического университета. «Опять прогуливаешь лекции? Паша* узнает — выгонит с факультета», — бурчит он, разминая пальцы в масляных пятнах от вчерашнего ремонта мотоцикла. Озджан, поправляя очки, тычет в меню: «Ты вместо отца теперь? Лучше закажи мне кёфте, а то до
Эмир, 28-летний бармен из кафе в Бешикташе, каждое утро вытирал стойку тряпкой с запахом старого кофе. В четверг, когда дождь стучал по вывеске «Nar Çiçeği», в дверях появилась Лейла — библиотекарь из Кадыкёя с мокрым зонтом в руке. «Мокрый «Красный как кровь снег» хуже пролитого ракы», — бросила она, стряхивая капли с обложки книги. Эмир, не глядя, протянул салфетку: «Закажешь айран — дам
Лейла, дочь владельца текстильной фабрики в Измире, прячет в шкатулке с резным узором письма от Эмира — парня из семьи конкурентов, чей отец разорил ее семью десять лет назад. Они встречаются тайно возле старых доков: Эмир приносит ей рахат-лукум в бумажном кульке, пахнущий розовой водой, а она стирает сажу с его рук после ночной смены. «Твой отец узнает — сожжет мою мастерскую», — бормочет он,
Эмир, худой парень в потертой футболке, мотал головой, слушая отца в душной мастерской по ремонту чайников. «Ты думаешь, Европа тебя ждет? Там таких, как ты, на помойках валяется», — Мехмет стукнул гаечным ключом по столу, сдвинув банку с ржавыми гайками. Вечером Эмир сбежал на базар, где торговцы сворачивали тенты, и столкнулся с Лейлой, которая несла корзину гранатов. Её длинные волосы пахли
Шахерезада каждую ночь придвигает кушетку к мраморной колонне, пряча дрожь в пальцах. Её платье пахнет ладаном из квартала ремесленников, где старик-кузнец выменил пряности на серебряную заколку. "Начни с садовника, который разговаривал с птицами", — шепчет она, пока Шахрияр поправляет пояс с рубиновой пряжкой. За окнами гарема стучат медные чаши рабынь — смешивают гранатовый сок с