На окраине Киева, в полузаброшенной хрущёвке на Оболони, фотограф Олег Бойко нашёл в проявочной ванночке снимок с телом в промзоне. Рука жертвы с татуировкой «Люда-89» торчала из кучи шин. «Опять мой архив превратили в улики», — проворчал он, вытирая пальцы об запачканный химикатами халат. Капитан СБУ Марина Шевченко, в чёрной кожанке с потёртым локтем, принесла ему папку: «Вчерашний труп —
Наталья, 34 года, вяжет шерстяные носки на кухне хрущёвки, пока раненый Виктор спит в соседней комнате. Его автомат валяется на табуретке рядом с банкой тушёнки — привёз с фронта, хотя войну здесь называют «АТО». Она аккуратно протирает кровь с его кителя тряпкой, пропитанной хлоркой, когда он внезапно просыпается: «Чай есть?» Кивает, ставит на стол жестяную кружку с ромашкой — аптечка опустела
Виктор, бывший инженер завода, после сокращения чинит кран соседке Татьяне за бутылку коньяка. Ольга, его жена, ворчит: «Теперь ты и сантехник?» Деньги на репетитора для сына Сережи копят в жестяной банке из-под печенья. В подъезде Виктор собирает люстру для пенсионерки Нины Петровны — та сует ему сотню гривен, пряча от зятя. Ольга узнает, требует бросить «унизительную работенку», но Виктор
Савелий, худощавый мужчина с постоянно запыленными очками, копается в теплице на окраине приграничного городка. Его соседка Марфа, бывшая учительница, приносит банку соленых огурцов: «Опять на голодный желудок возишься? Дай хоть картошку подсажу». По вечерам он тайком чинит разбитую лавочку у заброшенной школы, где десять лет назад пропала местная девочка Катя. В кармане – смятая записка с
Антон, в засаленном комбинезоне с именной нашивкой, дежурит на заправке в Оболони. Его коллега Ира, жуя булку с маком, бросает: «Опять ночью вкалываешь? Уже месяц как зомби». Он молча поправляет сломанный обогреватель — треск искр смешивается с воем ветра. В кармане звонит старый Nokia: «Витька исчез. Казино „Феникс“ ищет долг», — шипит голос в трубке. Антон находит в квартире брата промасленную
Андрей Багров, преподаватель уголовного права в киевском вузе, обнаруживает в рюкзаке дочери Кати пакетик с белым порошком. «Это не моё», — бормочет она, глядя в пол, пока он перебирает её потрёпанные конспекты по химии. На следующий день в деканате ему суют заявление об увольнении — якобы за «потерю авторитета». В общаге, где Катя снимает комнату с облупленными обоями, Андрей натыкается на
Арина Шагина приезжает в станицу на рассвете, чемодан с потрескавшейся кожей волочится по пыльной улице. В доме отца-атамана пахнет сыростью и полынью — окна забиты досками, на столе осталась недопитая бутылка самогона. Марфа, соседка в выцветшем платке, шепчет за порогом: *«Сердце не выдержало, говорят… А только кто его знает, как оно там было»*. В сундуке под кроватью Арина находит перевязанные
Зоя, в потёртой кофте с капюшоном, каждый день пробирается через киевский рынок «Житний» к остановке маршруток. Её телефон в чехле с кошачьими ушками вечно разряжен, а в рюкзаке — бутерброд с сыром и ключ-зубчатка, найденный возле арки метро «Театральная». Однажды утром возле ларька с чебуреками она сталкивается с Кириллом, парнем в очках с переклеенной скотчем дужкой. «Ты тоже видела эти тени в
Ольга втирала виски лавандовой салфеткой, пока Максим тыкал пальцем в рентгеновский снимок: «Смотри — третий ребёнок за месяц с ожогами от печки. Кто их вообще так топит?» За окном моросил дождь, а в приёмном покое громыхали каталкой — привезли таксиста с ножом в бедре. Саша, медсестра с татуировкой кота на запястье, бросила на стол пачку бинтов: «Лифт опять сломался, тащите на пятый этаж сами».
Артем копался в рюкзаке, вытаскивая смятый конверт с зарплатой. Днепровский завод «Прогресс» гудел за спиной, а Игорь, в засаленной куртке, толкнул его локтем: *«Слышь, в «Обжоре» новые поставки. Говорят, Семеныч ищет людей на разгрузку…»* Через три дня Артем, пряча под куртку папку с чертежами цеха, увидел, как возле рынка бьют парнишку в красной кепке. Тот кричал что-то про долги отца, пока
Оксана, девятнадцати лет, сбегает из села Глибока Долина в Киев, бросив мать Марию, которая каждое утро доит корову в стареньком халате. В городе она устраивается на консервный завод, спит в общежитии с протекающим краном и соседкой Людкой, вечно жалующейся на зарплату. «Ты думала, тут золото гребут?» — хрипит Людка, закуривая у окна. Оксана тайком пишет матери открытки, но выбрасывает их,
Анна просыпалась в шесть утра в хрущевке на окраине Харькова. Мать Нина, с одеялом на коленях из-за артрита, просила переставить грелку: «Опять холодная, дочка». На кухне трещал чайник с отколотой эмалью — Анна заваривала ромашку, пока сосед за стеной ругал футбольную команду. Днем она развешивала простыни во дворе, вечерами — тушила помаду в подсобке клуба «Мираж». Оксана, барменша в блестящем