В парижской квартире на третьем этаже 12-летняя Элен застает мать, Софи, спящей в своей кровати. На полу валяются школьные учебники и крошки от круассана. *«Ты опять курила в моей комнате?»* — дергает мать за рукав Элен, тыча пальцем в пепельницу. Софи, в мятом шелковом халате, бормочет что-то про мигрень и ссору с отцом, Антуаном, который уже три дня ночует в мастерской. Младший брат Люка, роясь
Фэйт Корриган, учительница из Филадельфии, в аэропорту Джона Кеннеди роняет чемодан с вещами для поездки в Италию. Ремень от сумки цепляется за ножку Питера Райта, адвоката из Чикаго, который спешит на рейс в Венецию — его клиентка-модель ждет съемок. «Извините, но ваш ремень сейчас оторвет мне ботинок», — бросает он, поднимая её разбитую пудреницу. Фэйт, сверяя гороскоп в помятом журнале,
Джейк Локк, слепой юрист с тростью, на которой выгравированы потёртые весы, каждый день пробирается через шумный перекрёсток у Бродвея. Его офис — крохотная комнатка над вьетнамским фастфудом, где пахнет жареным луком и соевым соусом. Марни, помощница в растянутом свитере, тычет пальцем в бумаги: «Свидетеля видели вчера у бара «Красный якорь» — нервничал, курил «Мальборо» до фильтра». Джейк
Джек Картер, бывший морпех с татуировкой льва на предплечье, рылся в ящиках старого грузовика возле доков Сан-Франциско. Он достал потёртый блокнот с координатами — их оставил Виктор Рендалл, наркобарон, чей склад взорвали на прошлой неделе. «Тут ошибка в цифрах, — сказала Елена Мартинес, перебивая шум прибоя. — Рендалл всегда шифровал адреса через даты своих сделок». Она протянула Джеку чашку
Фантагиро, с потёртым кинжалом за поясом, пробирается через заросли чертополоха к развалинам замка Монтебелло. Рядом — Ромуальдо, его плащ зацепился за ветку. «Опять тряпку не убрал?» — бурчит она, выдергивая ткань. В сумке у неё треснувшее зеркало, подарок ведьмы Альдоры: «Найди отражение розы в лунном свете, и дверь откроется». Внутри замка — зал с мозаикой, изображающей дракона. Ромуальдо
Геракл, затянув кожаный ремень на рукояти меча, спускается к каменистому берегу Крита. Местный рыбак, Терон, с облупившейся краской на лодке, тычет пальцем в сторону трещины в скале: «Там… он рычит по ночам. Даже козлы не пасутся ближе». В деревне женщины прячут детей в глинобитные хижины, пока старейшина, Никандр, дрожащим голосом вспоминает: «Лабиринт меняет стены. Унесёт, как моего брата».
Мариана, в потёртом желтом платье, разгружает ящики с папайей на рынке в Сантусе. Её брат Жоржи, в засаленной футболке, требует часть выручки: *«Сестра, папа опять напился — надо за штраф заплатить»*. Она бросает монеты в жестяную банку, привязанную к тележке. В обеденный перерыв, за лотком с жареной болуш, подруга Лусиана шепчет: *«В порту ищут девушек танцевать. Говорят, за вечер — два месячных
Джейсон Скотт, пятнадцатилетний парень в потертой кожаной куртке, ковыряется в замерзшей земле возле хижины старика Луи. Его сестра Мэйми, в красном шерстяном шарфе до подбородка, тычет пальцем в следы у ручья: «Смотри — тут волчонок бежал, лапы меньше моей ладони». Они пробираются через заросли елей, спотыкаясь о корни, пока не натыкаются на капкан с окровавленной шерстью. Из темноты доносится
Рид Ричардс, в мятом лабораторном халате, тычет пальцем в чертежи космического корабля, поправляя очки. "Гравитационные аномалии — ключ," — бормочет он, игнорируя стакан с холодным кофе. Сьюзан Шторм, стирая пыль с мониторов в углу, прерывает: "Джонни опять пропал. Говорил, вернётся к ужину". За окном Бакстер-билдинга грохочет грузовик — Нью-Йорк не спит даже ночью. На
Дэвид Шейн, начинающий драматург в потёртом пиджаке, торгуется с продюсером Джулианом над контрактом в дымном кабинете за театром «Лайрик». «Без денег Ника Валерли твоя пьеса — мусорная бумага», — бросает Джулиан, размахивая сигарой. Дэвид вынужден согласиться на условие гангстера: его любовница Оливия Нил, с нарисованными бровями и дрожащим голосом, играет наивную героиню Элизу. На первой же
Карло, рыжеволосый студент-архитектор, каждое утро покупал *cornetto* в баре на площади Навона. Его соседка Элена, работавшая реставратором в Ватиканской библиотеке, однажды нашла в старом фолианте письмо XVIII века с упоминанием спрятанной фрески. «*Guarda questo*», — тыкала она пальцем в пятно чернил, похожее на карту переулков Трастевере. Они бродили по мостовым с отслоившейся плиткой,
Симон Синема, седой режиссёр с неизменной трубкой в зубах, снимает документалку о забытых кинотеатрах Парижа. Его ассистентка Луиза, в растянутом свитере и с блокнотом в руках, таскает за ним ящики с плёнками. «Ты уверен, что это не ностальгический бред?» — спрашивает она, пока они разматывают катушки в подвале «Эдема», где пахнет сыростью и старыми афишами. В кафе на Монмартре Симон спорит с