В ветхой клинике Глендейла, Колорадо, ветеринар Эмили Росс чистит рану корове, когда звонит отец. Дэвид, седой пчеловод в засаленном комбинезоне, хрипит в трубку: "Они как в тумане, Эм. Кружат у дома, даже ночью". В его сарае пахнет миндалем и гнилым воском. Утром Эмили находит его на полу среди раздавленных ульев, лицо синее, в ладони — раздавленная пчела с фиолетовым брюшком. "Не
Лайла копошится в архиве лондонской библиотеки, перебирая потрепанные газеты 1980-х. Ее брат Эзра пропал неделю назад — в кармане его куртки нашли клочок бумаги с координатами и криво нарисованной совой. «Ты опять лезешь туда, где темно?» — хрипит по телефону их соседка Марго, разбирая коробку с противогазами времен холодной войны. Лайла игнорирует вопрос, щелкает фонариком с треснувшим стеклом:
В приморском городке под Хабаровском 17-летняя Полина находит под кроватью сестры Алёны потёртый блокнот с выжженными инициалами «А.К.». Внутри — записи о ночных вылазках на заброшенный рыбокомбинат, где Алёна встречалась с кем-то по имени «Ст.» и собирала в пробирки воду из треснувших труб. Последняя запись: *«Они видели, как я брала образцы. Если что-то случится — ищи в красной банке за
Дэвид Чейз ковыряет вилкой остывшую лазанью в ресторане «Эмилио» на окраине Ньюарка. За соседним столиком его племянник Винни обсуждает с поставщиком рыбных консервов сделку, тыкая пальцем в накладные: «Ты мне тут кильку подсовываешь вместо тунца, Томми, я слепой, что ли?» Дома Дэвида ждёт жена Карла — она уже третью ночь спит в гостевой комнате, потому что нашла в кармане его пиджака чек из
В пригороде Кливленда 19-летняя Миа Колберт, дочь автомеханика, получает письмо о зачислении в закрытый технологический институт Сан-Франциско. Её утро начинается с запаха машинного масла — отец, не глядя на её ноутбук с графиками энергопотребления, бросает ключи от старого грузовика: «Если сдуру провалишься — обратно везешь запчасти для Форда-98». В кампусе, среди стеклянных небоскребов, Миа
Джейк Морроу, 19 лет, таскает мешки со льдом в подсобке кафе *Red Line* в Чикаго, пока его рваные кроссовки не отклеиваются от пола. «Сколько можно латать эту дрянь?» — бросает сестра Мэй, кидая ему банку с монетами на новый инвентарь. По ночам он пробирается в заброшенный спортзал за церковью Святого Антония, где тренер Рико, бывший боксер с шрамом через губу, ставит ему удары. «Ты бьешь, как
Миюки Такара каждое утро поправляет шелковый пояс кимоно перед зеркалом с треснувшей рамой. В Лос-Анджелесе 2073 года её чайный дом "Серебряный журавль" прячется между неоновыми рекламами синтетического саке. На спине девушки — татуировка в виде чёрных перьев, которая горит синим при прикосновении к старинной шкатулке матери. «Ты повторяешь её ошибки», — шипит Акико, её наставница с
На борту *Одиссея* Джек Суайгерт роняет гаечный ключ, задевший кислородный бак. Ловелл, сжимая рацию, передаёт в Хьюстон: "У нас горит индикатор Main Bus B. Температура в баке падает как камень". Хейз в трясущемся спальном мешке собирает фильтры CO2 из пластиковых пакетов, скотча и инструкции, которую перепутал с меню на обед. В ЦУПе инженер Марта Рейнольдс, разливая кофе на схему
Аванг, 17 лет, каждое утро таскает ведра с водой из мутной реки Кампунг-Бару, пока его отец Хассан чинит рыбацкие сети из перегоревших нейлоновых ниток. В кармане у парня — потрепанный блокнот с зарисовками механизмов: шестерни от сломанного трактора, ловушки для диких кабанов. «*Buat apa kau merekod semua ini?*» — хрипит Хассан, выплевывая пальмовый лист. Ответа нет — Аванг уже бежит к
Миа, 14 лет, случайно натыкается на ржавый ящик в подвале своего дома в Ванкувере, пока искала старую гитарную струну. Внутри — устройство, похожее на помесь рации и неоновой лампы. "Чё это за хлам?" — бормочет она, нажимает рычаг, и её рука исчезает. Джейкоб, соседский парень в очках с перепаянной оправой, помогает разобрать механизм среди банок с солеными огурцами и коробок старых
Лида, в синем платке с выцветшими узорами, протирала станок на металлургическом заводе, когда в кармане зажужжал телефон. «Артём звонит в третий раз», — пробормотала она, смахнув сажу со щеки. Вечером в его мастерской, пахнущей скипидаром и старыми газетами, он разложил билеты на поезд «Екатеринбург—Москва». «Ты же обещала», — сказал он, втирая в холст киноварь. На полу валялся гранат с трещиной
Аяна Такэда, семнадцать лет, каждое утро покупает банановый сок в автомате у станции Сибуя перед сменой в кафе «Мирай». После школы она моет посуду с потрескавшимися синими перчатками, а вечером прячет под курткой объедки сэндвичей для бродячего кота возле мусорных баков. Однажды её находит Рэн Камия, бросивший учёбу два года назад, — теперь у него шрам через левую бровь и чёрное кожаное пальто.