Да здравствует жизнь (2024)

Ли Чэн, парень в засаленном фартуке, каждое утро замешивает тесто в пекарне на углу улицы Хуанцюань. Его соседка Сяо Мэй, с синими прядями в волосах, таскает за ним блокнот с эскизами монстров-оборотней. «Твои булочки пахнут тоской, — говорит она, ковыряя лопнувшую резинку на кроссовке. — Добавь красный перец или смени музыку». По вечерам он находит в холодильнике её забытые ланч-боксы с холодными пельменями, а на столе — рисунки, где он летит на драконе из багетов. В соседнем подъезде Цзиньюй, студентка в потертых скрабах, развешивает на балконе мокрые бинты — сушит для бездомных кошек. Её окно светится синим, как аквариум.

Письмо пришло в четверг, с пятном от чая оолонг. Дед оставил Ли Чэну чайную в деревне Шибайхэ: крыша с дырами, полки, пахнущие сыростью, и старик Вэй, который тридцать лет жарил каштаны у входа. «Твой дед звонил в колокол перед грозой, — бормочет Вэй, вытирая руки об фартук с выцветшим иероглифом. — Говорил, ветер тогда меняет направление». Сяо Мэй, в разорванных колготках и с рюкзаком-котом, звонит ночью: «Редактор опять сказал, что мои демоны слишком весёлые... Может, махнем в Шанхай?» Ли Чэн молчит, слушая, как дождь стучит по жестяной вывеске. На рассвете обваливается угловая балка — он толкает Вэя в сторону, сам получает удар по плечу. На следующий день Сяо Мэй привозит ему банку перцового мёда и комикс, где булочник становится богом грома.