С Дона выдачи нет (2006)

Алексей, в гимнастёрке с потёртыми пуговицами, приезжает в станицу на грузовике с проржавевшей кабиной. Во дворе родительского дома — треснувшее корыто, куры копаются в грязи. Настя, в платье с заплаткой на локте, выбегает из соседней хаты, замирает: «Живой… А я уже свечку ставила». Он молча роняет вещмешок, внутри — трофейный бинокль и пачка писем, залитых чернилами. По вечерам они сидят на заборе, Алексей щурится на поле подсолнухов — половина стеблей побита градом. «В Берлине тоже небо серое было, — бормочет он, — только там вонь от гари, а тут — от полыни».

Степан Петрович, председатель, в потёртом пиджаке с орденской планкой, приходит на третий день. Топчет сапогами рассыпанную пшеницу у амбара: «Государству 300 кило, сам понимаешь». Алексей упирается ладонью в косяк: «А моим, что с голоду пухнут, это не государство?» В станице шепчутся: у Насти в углу икона обёрнута в полотенце, мать кашляет за печкой, по ночам просит «хотя бы сухарик». Степан наливает самогон в конторской, бурчит замполиту: «Упрямый, как его батька. Надо через девку давить». Настя тем временем стирает бинты в речке, смотрит, как Алексей чинит сломанный комбайн — тот скрипит, будто кости старика.