Меня зовут Дэвид (2003)

Дэвиду Харгрейву семнадцать, он переезжает из лондонского Ист-Энда в Бруклин с матерью-медсестрой Лорной. В старом чемодане под кроссовками и потрепанными комиксами — серебряные карманные часы отца, пропавшего год назад после ночной смены в докерском порту. В Лондоне Дэвид подрабатывал на рыбном рынке: чистил камбалу, слушал ругань торговца Терри («Чертила, снова жабер не выпотрошил!»), а по вечерам искал в отцовской мастерской записи с помехами — там иногда проступал мужской голос, напевавший *Smoke Gets in Your Eyes*. В Нью-Йорке Лорна устроилась в клинику Куинса, а Дэвид — посудомойкой в забегаловку «Эддисон-стрит, 46», где официантка Кармен учит его различать акценты: «Пуэрториканцы ругаются на *coño*, бруклинцы — на *fuhgeddaboudit*».

За подвальной трубой он находит конверт с фото 1989 года: отец в кожаной куртке стоит рядом с мужчиной, лицо срезано. Следы ведут в порт: заброшенный склад с граффити *Red Hook Boys*, пустые бочки из-под керосина. Дэвид срывает ржавый замок, внутри — коробка с кассетами, где отец говорит о «поезде в Пенсильванию» и долге перед кем-то по имени Марко. В метро Дэвид замечает хвост — парень в кепке Yankees щелкает жвачку, повторяя маршрут до Брайтон-Бич. Ночью звонок от соседки-студентки Прии: «Твой папаша вляпался в старые разборки. *Don’t trust the cops* — мой дядя в шестом округе видел его дело с грифом *sealed*». Они взламывают архив через прокси-сервер Прии, обнаруживая переписку отца с заброшенной угольной шахтой под Питтсбургом.