Соседи (2022)

Лючия, 35 лет, печатница из типографии на Via Bologna, каждое утро спускается в подвал старого дома в Турине, чтобы отключить гудящий котел. На третьей ступеньке она спотыкается о ведро с ржавой водой — снова протечка из квартиры сверху. Марко, 50-летний сантехник, живущий этажом выше, ворчит, что "трубы как люди — стареют и текут", но чинить не спешит. "Вы затопили мой чемодан с архивными клише!" — Лючия стучит в его дверь в запачканном чернилами халате. "А вы перестаньте хранить хлам вместо мебели", — бурчит он, поправляя зажатую в зубах «MS» из пачки в кармане комбинезона. За стеной Эльза, 68 лет, бывшая учительница, прикладывает стакан к стене: "В 1987-м у Джузеппе из 12-й тоже трубу прорвало, потом три месяца крысы из канализации лезли". Краска на перилах облупилась до дерева, в углу коридора пахнет мокрым гипсокартоном.

Во вторник в общей прачечной Марко ковыряет отверткой в сушилке, пока Лючия загружает форму для трафаретов в барабан. "Если я заплачу за ремонт, вы отдадите долг за испорченные оттиски?" — она бросает в машину комок монет. "Долги? Спросите у Эльзы про её ипотеку 1992 года", — он выдергивает провод, искрящий синим. Соседка как всегда появляется вовремя — с лимонным пирогом на овальном подносе. "Молодые, вы же оба в долгах как в шелках", — режет десерт ножом для рыбы. К пятнице выясняется, что пропавшие письма из ящиков (квитанция Марко, заказное Лючии от галериста) растащил Эльзин кот Сократе — он спал на пачке документов в коробке из-под радиатора. "Извините за оскорбления насчёт ваших гравюр", — Марко ставит у её порога бутылку «Barbera», купленную в ночном автомате. "Заходите, если кофе терпите", — Лючия поправляет зажатую дверью театральную афишу 1980-х, пока из квартиры напротив доносится хриплый голос диктора Rai 1.