Осторожно, перестройка (1990)

Лука, слесарь с завода Fiat в Турине, каждое утро завтракал в баре на углу via Nizza, разворачивая газету *La Stampa* с заголовками о закрытии цехов. "Опять увольнения, — бормотал он, отпивая эспрессо, — скоро вместо нас станки будут ремонтировать роботы". Его соседка Мария, преподававшая русский в вечерней школе, переводила письма от подруги из Ленинграда: "Тут очереди за хлебом, а вы как?" В субботу они спорили на кухне Луки, пока он чинил сломанный радиатор. "Ты думаешь, ваша перестройка нам поможет? — стучал гаечным ключом по металлу. — У нас своя свистопляска: коммунисты ругаются с христианскими демократами, а мы между молотом и наковальней". Мария молча разглаживала конверт с советской маркой — на столе крошки от печенья *Savoiardi* смешивались с машинной смазкой.

На заводском митинге 12 марта Лука выкрикивал лозунги рядом с Антонио, профсоюзным активистом в куртке с выцветшим серпом и молотом. "Если сократят наш участок, — Антонио жевал бутерброд с прошутто, — поедем в Москву? Говорят, там теперь кооперативы открывают, как при НЭПе". Тем временем Мария прятала в своей квартире на via Po бежавшего от депортации студента-диссидента Игоря: он пытался варить борщ в кастрюле для пасты, путая укроп с базиликом. "У вас свобода слова есть, — смеялся Игорь, показывая кассету с записями Высоцкого, — а вы всё про забастовки". Через неделю Луку вызвал начальник цеха, рояля пальцами по графику: "Выбирай: перевод в Сицилию или выходное пособие". Вечером Мария нашла Луку в баре — он переставлял салфетки, будто детали конвейера. "Может, правда в Россию? — спросил он, не глядя. — Там хоть понятно, за что бороться". За окном тушили неоновую вывеску бара — свет гас, как лампочки в опустевших цехах.