То, что нельзя изменить (2022)

Джейкоб Меррик, 28 лет, раскладывает коробки с антидепрессантами в аптеке на углу 5-й авеню и Гранд-стрит в Бруклине. Запах дезинфектанта смешивается с ароматом чьихъих духов, пока он переписывает сроки годности на упаковках. В кармане халата — конверт с письмами от отца, бросившего семью 15 лет назад. Дома, залитом желтым светом неоновой вывески автосервиса напротив, Джейкоб находит фотографию незнакомой женщины в кожаном пальто. «Элейн Картер, Олбани, 2007», — пишет отец в последнем письме. «Ты уверен, что хочешь туда ехать?» — спрашивает Лена, его девушка, протирая стаканы в баре «Якорь», где по субботам играют каверы на Nirvana. Она замечает, как он грызет пластырь на большом пальце — привычка с детства. На следующий день Джейкоб садится в автобус Greyhound с рюкзаком, полным консервов и распечатанных Google-карт.

Лена Ковальски, 26 лет, находит тест на беременность под раковиной в баре. Две полоски. «Привет, это как... навсегда?» — шепчет она Мие, коллеге-официантке, пока та режет лаймы. В Олбани Джейкоб стоит у дома Элейн — облупившаяся зеленая дверь, детский велосипед с проржавевшей цепью. Женщина в халате с кофейными пятнами открывает: «Ваш отец умер в июне. Он звонил вам трижды — говорил, вы вешали трубку». Тем временем Лена втирает виски в деревянную стойку, пытаясь стереть царапину от кольца клиента. «Может, сначала аборт, а потом...» — начинает она в голосовом сообщении Джейкобу, но удаляет его. Когда он возвращается, они сидят на пожарной лестнице, и Лена замечает следы рвоты на его кроссовках — он три часа рыдал в туалете автовокзала. «Твой отец...» — начинает она. «Не сейчас», — перебивает Джейкоб, доставая из кармана ключи от квартиры Элейн.