Ой, напугали! (2022)

Эмма, засунув фотоаппарат в рюкзак с оторванным ремнем, первая заметила странности в школьной библиотеке. В журнале учета 1987 года она нашла пометку: *"Шум в вентиляции — проверка ничего не дала"*, а на полях чья-то дрожащая рука вывела *"они слушают"*. Зик, поправляя толстовку с потрепанным тираннозавром, усмехнулся: «Ты веришь в эту чушь?» Но уже на следующий день он сам замер у старой фабрики, глядя на дрожащий свет в окнах третьего этажа. Лила, раздувая розовый пузырь из жвачки, бросила: «Тени двигаются как люди, только… без лиц. Или это твои галлюцинации от энергетиков?» К вечеру все троне копались в подвале городского архива, выискивая связь между исчезновением рабочего в 89-м и чередой перегоревших лампочек в их домах.

Ссора вспыхнула, когда Эмма обнаружила в дедовом гараже ключи с биркой *"Фабрика, склад №3"*. «Твой родня тут замешан!» — Зик тыкал пальцем в фото 1985 года, где дед стоял рядом с пропавшим инженером. Лила, разбирая коробку с письмами бабушки, нашла конверт с пеплом вместо текста: «Они сожгли всё, но звуки остались. Слышишь? Как скрип качелей ночью…» После взлома двери в фабричный подвал группа наткнулась на ржавую цепь, обмотанную вокруг трубы, а на стене — свежие царапины. «Призраки не пахнут бензином», — фыркнула Лила, но замолчала, когда Эмма включила диктофон: из динамика пополз шепот на польском — языке, которого никто из них не знал. Зик, роняя компас в лужу, пробормотал: «Он теперь показывает на нашу школу. Это… плохо?»