Оба (2021)

Лида, 17 лет, в рваных кроссовках и потертом пуховике, копается в архиве полузаброшенной школы под Уралом. Находит записи 1983 года: список детей, исчезнувших после урока труда. «Бабка говорила, их зачистили за колдовство», — бормочет она, разглядывая пятнистые фотографии. В заброшенном цеху за селом, где пахнет мазутом и гнилыми досками, старик-электрик Семён Иванович шипит: «Не лезь, куда не просят. Тут земля дышит чужим». Лида крадёт у него ключи от подвала с запертыми ящиками, набитыми детскими куклами из проволоки и волос.

В бункере за котельной, где стены облезли до кирпича, она находит пятерых подростков в одинаковых серых халатах. «Оба не любит шум», — монотонно повторяет девочка с шрамом на щеке, рисуя мелом круги на бетоне. Лида подслушивает их разговор про «корм» — оказывается, каждую полночь они относят консервы и перегоревшие лампочки в расщелину за свалкой. Когда она пытается увести младшего, Витьку, тот царапает ей руку: «Он в животе шевелится, слышишь?» На чердаке дома Лиды обнаруживают свёрток с выпавшими молочными зубами и кассету, где голос, похожий на её мать, шепчет: «Не ройся в старом — проснётся».