Шедим (2020)

Эзра, антиквар из Бруклина, находит в потёртом свитке Торы письмо на идише от деда Авраама, датированное 1923 годом. *«Они вырвались через трещину в стене синагоги… не дай им найти печать»* — строчки сливаются с пятнами вина. Его сестра Лия, архивистка с вечным кофе в руке, расшифровывает записи: Авраам, иммигрант из Лодзя, пытался заточить «шихез» — демонов-оборотней, питающихся семейными тайнами. В квартире над автомастерской на 7-й авеню их мать Малка, забывающая имена детей, вдруг чётко произносит: *«Залман стучит в дверь. Он всё ещё злится, что мы сожгли его шляпу»*. Эзра проверяет дверной глазок — царапины на косяке пахнут серой, как после фейерверка.

Раввин Шломо из заброшенной синагоги на Кони-Айленде показывает им подвал, заваленный ящиками с меткой «א» (алеф). Там — коробка с фотографиями Авраама в цилиндре рядом с мужчиной в плаще с меховым воротником (на обороте карандашом: «Залман и я, 1925, не доверяй ему»). Лия находит в муниципальных архивах статью о пожаре в порту: два трупа без лиц, в карманах — глиняные таблички с клинописью. Когда Эзра приносит таблички Малке, та разбивает одну молотком для отбивных, высыпая чёрные волосы. *«Они в стенах,»* — шепчет она, рисуя сажей на обоях перевёрнутую звезду. В ту ночь в магазин Эзры врывается слепой старик с тростью из можжевельника: *«Твой дед украл мою половину печати — где бронзовый голубь?»* — на его ладони шрам в форме буквы «шин».