Театр обреченных (1 сезон)

Анна Семёнова, тридцать четыре года, в пальто с оторванной пуговицей, тащит за рукав Виктора Лопатина — бывшего сварщика с шрамом через бровь — в здание бывшего ДК «Прогресс». Треснутые зеркала в гримёрках, полусгнивший занавес с пятнами плесени. «Здесь не репетируют, здесь выживают», — бросает она, раздавая труппе листы с переделанным текстом «Чайки». Виктор, пряча дрожь в руках, читает монолог Треплева: «Мне снится слава… а просыпаюсь — запах бензина от соседней заправки». Анна перебивает: «Ты не сыграешь Гамлета, пока не перестанешь бояться себя». За окном — облезлая афиша 1987 года, ветер рвет буквы «…етр…бр…нных».

Глеб Крутов, владелец автосервиса через дорогу, в кожаной куртке с запахом алкоголя, приходит на генеральную репетицию. «Завтра бульдозеры, — говорит он, разглядывая Анну. — Или ты со мной договоришься по-хорошему». Виктор, не снимая короны из фольги, бросает ему в лицо: «Собирай своих крыс, тут не твой цех». Ночью Глеб поджигает склад декораций. Дым вьется по рядам пустых кресел, Анна выводит актёров на сцену через огонь. «Ты думал, мы сбежим? — кричит Виктор, затягивая ремень на прожжённом костюме. — Мы уже мертвы на сцене». Утром пожарные находят обугленную афишу с надписью красным: «ИДЁМ НА БИС». Из разбитых окон доносится хриплый смех — дворник Васька, бывший суфлёр, бросает окурок в лужу: «Горите, блин, красиво».