Однажды в Одессе (2 сезон)

Мишка сидел на ящике из-под селедки, разминая в пальцах крошки сушеной воблы. Гриша, его правая рука, щелкал семечки, глядя на задымленный порт: «Говорят, в четверг из Марселя хлопок везут. Таможня на взводе – полпатруля с похмелья». Соня, в платье с облезлым кружевом, ставила на стол жестяной чайник: «Сумасшедший. Вчера Ковальчук у Дуная двоих штыками приколол – ищешь, куда голову подставить». Из соседнего двора доносились крики торговца гвоздями – «Свежие, как слеза еврейской матери!».

Под мостом на Слободке, где ржавые цепи болтались над водой, Мишка проверял браунинг. «Крыша – старик с табачной лавки, – бросил Гриша, затягиваясь папиросой. – Слепой, но уши – как у кота». Утром возле вокзала грохнули два выстрела: Ковальчук нашел в бочке с квашеной капустой завернутый в газету маузер. Соня, стирая пятно вина со скатерти, усмехнулась: «Гробик тебе шить, Винницкий. Из шелка, как обещала?» На Молдаванке уже шептались, что пароход из Марселя разгрузили на день раньше – без Мишкиных людей.