7 часов спустя (2016)

Амрита, 28 лет, медсестра из Бандры, в пять утра обнаружила, что её сын Адитья не спит в кровати. Вместо него — смятая простыня и запах жареных *панипури* из открытого окна. На кухне — недопитый стакан молока, на краю — следы губной помады, хотя Амрита не красится. Инспектор Раджан, щурясь от утреннего солнца, перематывает запись с камеры у лавки *чаатваллы*: мальчик в синих шортах берёт леденец на палочке от мужчины в очках с треснувшей дужкой. «Вы его узнаёте?» — «Нет… но Ади терпеть не мог сладкое. После прививки в марте он кричал, что сахар — яд». В сумке Амриты находят расписание автобусов 207-го маршрута — кружками отмечены остановки у школы и рынка.

Уборщик Пракаш, вытирая пот с шеи платком, шепчет: «Та машина — MH-04-5573 — приезжала дважды. Водитель… пахнет камфорой, как в морге». Амрита пробирается в кабинет доктора Викрама Малхотры через чёрный ход клиники, спотыкаясь о ящики с пузырьками «Лоразепама». На столе — фото ребёнка в футболке «Barça», как у Ади, но глаза чужие. «Вы что здесь делаете?!» — Викрам хватает её за руку. Она вырывается, задевая лампу: свет мигает, и в углу замечает окровавленный бинт с вышитыми инициалами «А.Ш.». За дверью слышен плач, похожий на смех, а из динамиков в коридоре льётся старая песенка «Chaiyya Chaiyya» — та самая, что играла в автобусе, когда Адитья в последний раз щипал её за мизинец, прося купить краски.