Дочь командира (1981)

Вот, попробую передать по-человечески: Знаете, есть в этой истории что-то, от чего мурашки до сих пор. Представьте: 1941-й, лето, жара. А потом — бах! Всё рушится в один миг. Валя, эта девочка — ей бы в куклы играть, а не в дымах разрывов шариться — вместе с пацанами Гринькой и Димкой носится по крепости, будто не пули свистят, а дождь летний. Ну, вы понимаете, какие они были — настырные, как щенки. То воду раненым таскают в жестяных котелках (предметы-то теперь в музеях, а тогда — обычная жизнь), то записки между руин передают, будто в школе записочки на уроках. А ведь страшно же было, наверное? Я вот думаю: они вообще осознавали, что каждый день может стать последним? Бегают себе, смеются сквозь слёзы — может, так страх и перебивали. Особенно запомнился момент, когда Валя, вся в пыли, пытается бинт разорвать зубами — руки дрожат, а глаза упрямые, как у отца-командира. Сердце жмёт, честное слово. И ведь не киношный пафос, а какая-то тихая, детская отвага — даже сейчас, спустя столько лет, дух захватывает. Вот так и выживали — не героями, а просто людьми, которые в кромешном аду находили силы поднять чужую винтовку или спрятать ребёнка поглубже в подвал. А эти трое... Ну, вы поняли. Не знаю, как у вас, а у меня после таких историй долго в голове стоит тишина. Будто кричать хочется, да нечем.