Дом на Фонтанке (1972)

В электричке грохочет, народ толпится — сплошь молодые, уткнулись в телефоны. А он сидит у окна, седой, в потрёпанном пальто. Взгляд будто сквозь стекло, в прошлое. Представь: всю жизнь в лаборатории корпел, вот-вот прорыв, а оказалось — открытие его уже как старый телевизор: вроде работает, но никому не нужно. Коллеги шепчут: «Брось, годы не те». А он упёрся: «Нет, с начала начну!» Ну как того парня из студенчества, помнишь? Того, что на фронте остался… Вот едет он сейчас с другом, тем самым, с кем когда-то зачеты списывали. К семье погибшего — может, там ответ найдут? В вагоне духота, а в голове у старика — снег под Ржевом и смех в общаге. Из их потока половина не вернулась. И эти лица — как призраки — всегда с ним. За чаем у вдовы разговоры путаются: то про диссертации давние, то про письма с фронта, которые обрывались на полуслове. «Вот выжил я… А им-то как?» — думает он, сжимая холодную кружку. И кажется, будто те ребята в гимнастёрках смотрят на него из угла комнаты. Не осудить, нет — молча ждут. И не сбежишь же, понимаешь? Не соврёшь тем, кто в земле сырой остался. На обратном пути молчит, смотрит на мелькающие огни. Друг ворчит: «Сумасшедший старик!» А он улыбается в усы — впервые за год, кажется. Потому что ясно стало: хоть мир и несётся куда-то в цифровой ад, а ему — своя дорога. Не зря, значит, седины.