Доллар истинный и фальшивый (1967)

Знаешь, есть такой фильм… Представь себе: глухой, пыльный городок, будто высохший труп под солнцем. Ни души. Ну, почти. Только ветер гоняет перекати-поле по главной улице, да в салуне висит табличка «Закрыто навсегда». А потом появляется *Он* — этот странный тип на вздыбленном коне, с взглядом острее кинжала. И всё бы ничего, да только городок-то не совсем мёртвый. Точнее, мёртвые тут есть — они сидят на крыльцах, обняв бутылки, только вот пахнут уже не виски, а… Ну, ты понял. А ещё тут банда. Не какие-нибудь шутники, а настоящие твари — во главе с Ахиллом, этаким Голиафом в пыльных сапогах. Они как тараканы — выползают из щелей, стоит кому-то чихнуть громче обычного. И знаешь, что бесит? Церковь. Да-да, та самая, где прячутся последние живые. Сидят там, молитвы шепчут, а сами, наверное, думают: «Господи, ну когда уже этот кошмар кончится?» И вот, после стычки с этими головорезами (ох, как же он метко стреляет, этот Незнакомец!), он вдруг оказывается в единственном доме с открытой дверью. А там… Женщина. С ребёнком. Тишина. И как тут не сойти с ума? Весь город — сплошная братская могила, а у неё на столе — свежий хлеб, и ребёнок рисует каракули углём на стене. Как будто ад отступил на пороге. Странно, правда? Как будто режиссёр намекает: даже в самом пекле может остаться островок… не надежды, нет. Скорее упрямства. Типа «вы все сдохнете, а я печеньки испеку». Меня вот что гложет: почему она его впустила? Может, увидела в его глазах то же, что и мы — усталость от бесконечной рубки хлебушка из пуль и крови? Или просто устала бояться? Короче, после этого фильма я неделю оглядывался на пустые улицы. Вдруг и у нас где-то сидит свой Ахилл, прикидывается мертвецом на скамейке?..