Между рельсами (1964)

Вот, представь: 1940-й, Бельгия. Немцы шагают по улицам — эти сапоги, знаешь, такие тяжёлые, гулкие... Врезались в память Элице, хоть ей и мало лет было. Отец тогда решил остаться — в подполье, бороться. А её, малышку, отправили к бабушке в Софию. Говорят, безопаснее... Хотя какая уж безопасность, когда весь мир будто сошёл с ума? В Софии пахло тёплым хлебом и тревогой. Бабушка крестилась по ночам, дядя Христо исчезал на днями — тоже воевал, шептались соседи. Элица ждала. Писем. Хоть строчки. Всё думала: может, папа приедет под Рождество? Ведь обещал... Даже придумала, как встретит его на вокзале — в новом платье, с цветами. А вместо писем однажды пришла казённая бумага. Чёрные буквы, печать... Гестаповцы всё-таки вычислили отца. Да, война не щадила никого. А потом и дядю Христо забрали. Помню, бабушка тогда как-то сразу поседела — за одну ночь. И Элица... Она ведь так и не выплакала всё до конца. Слёзы будто застыли где-то внутри, превратились в камень. Интересно, как люди после такого вообще продолжают верить во что-то? Но она — продолжала. Наверное, потому что иначе нельзя. (Тут бы паузу сделать, сигарету прикурить или в окно долго смотреть... Такие истории ведь не рассказываются на одном дыхании.)