Линия 2. 25 лет спустя (2017)

Арман, инженер-энергетик с облупленными тату на пальцах, каждое утро объезжает подстанции вдоль старой ЛЭП, тянущейся от Еревана до границы. В рюкзаке — схема 1992 года с пометкой *«Резервная ветка — не вводить в эксплуатацию»*, найденная в архиве после смерти отца. «Ты в курсе, что эти кабели до сих пор под напряжением?» — он бросает папку на стол начальника, указывая на красные метки. Тот, разминая поясницу, бормочет: «Твои предки тут траншеи рыли, пока турки обстреливали Степанакерт. Не лезь, где не надо». Вечером Арман с бригадой пробирается через заросли облепихи к трансформатору №7; внутри — ржавый щиток с грузинскими этикетками и фото девушки в военной форме. «Сережа, гаси контур», — командует он, но напарник спотыкается о керамический изолятор: «Если щелкнет — нас тут не похоронят даже».

Анаит, дочь учительницы из Гюмри, роется в подвале сгоревшей библиотеки, выуживая обугленные страницы дневника отца — бывшего геодезиста. «*17.10.1993. Гагик настаивал: линия должна пройти через Апаран, но кто даст разрешение?*» — читает она, обмахиваясь платком от пыли. На рынке «Вернисаж» старик-торговец коврами сует ей медный ключ: «Твой батя оставил. Для ящика в водонапорной башне, у моста». Там она находит чертежи тоннеля под Арагацом и письмо с печатью «УНИТАС»: «Проект заморожен из-за риска оползней. Всех в увольнение». Гагик, теперь седой таксист, отворачивается, когда Анаит показывает документы: «Мы тогда голодали. Твоя мать за паек муки отдала золотые серьги. А этот тоннель — братская могила».