Парад Победы (1945)

Капитан Егоров, с перебинтованной ногой, пытается попасть в ритм строевого шага на плацу возле ГУМа. Его гимнастерка пропахла дымом от печки-буржуйки, а шинель давно не чищена — пятно от супа-пюре на рукаве. Рядом хрипит патефон с пластинкой «Священная война». «Ты сломаешься до начала, как твой «Максим» под Ржевом», — говорит медсестра Лида, поправляя ему повязку. Он молча достает из кармана смятый треугольник письма от брата, погибшего в мае под Берлином: *«Если не я, то ты должен пройти по брусчатке»*.

В подсобке Главпочтампа связистка Ольга паяет провода для радиотрансляции, закусив губу. На столе — чай в жестяной кружке с плавающим сахарином и фото ее матери, сожженной в деревне под Смоленском. В дверях появляется танкист Сергей, перепачканный в машинном масле: «Слышал, ваша бригада отвечает за маршальский микрофон?» Она кивает, не отрываясь от работы. «После парада поедем в Ленинград, — бросает он, — у меня там дом целый… вернее, стена одна осталась». На рассвете 24 июня Егоров, прихрамывая, встает в колонну у Исторического музея, сжимая в кармане орден Красной Звезды. Ольга, в накрахмаленной форме, ловит в наушниках голос Левитана: «Товарищи красноармейцы…» — и видит, как Сергей поправляет ремень на своем Т-34, затертом до блеска.