Резня на рассвете (1988)

Старая мельница на краю деревни скрипела от ветра, будто предупреждала. Егор, местный плотник, услышал топот за окном — не конский, а людской, сбивчивый. Марфа, его жена, бросила моток пряжи на лавку: «Опять эти с Волчьей горы шастают?» Он не ответил, прижав ладонь к запотевшему стеклу. Тени метались меж яблонь, чьи-то сапоги хрустели гравием у колодца. «Возьми топор», — прошептала Марфа, но он уже выскочил в сени, забыв надеть правый валенок.

В трактире «Рассвет» Гришка, сын старосты, разбил кувшин с брагой об пол. «Своих не трожь, слышал?» — шипел он, хватая за ворот Лукояна, аптекаря. Тот выронил очки, стекла треснули по шву. Из толпы выступила Арина, вдова с обгоревшей щекой: «Твоя мамка тоже чужачкой была, Гришутка». Запахло жженым пером — кто-то сунул факел в стог за амбаром. Людмила, дочь Лукояна, крикнула из сеней аптеки: «Пап, они ломают шкаф!» Ее голос перекрыл звон падающих склянок с настойкой полыни. К рассвету на церковных ступенях остались три кровавых следа, похожих на птичьи лапки.