Александр, успешный и амбициозный архитектор, привыкший к размеренной жизни в своем роскошном пентхаусе, внезапно оказывается втянутым в череду неожиданных событий. Его спокойное существование нарушает появление новой соседки, загадочной и эксцентричной художницы Алисы, которая переезжает в соседнюю квартиру. С первых минут их знакомства становится ясно, что она — настоящая буря в его обыденной
В вихре исторических интриг и запретной любви разворачивается история о необыкновенной девушке, чья жизнь становится ареной борьбы за свободу и самоопределение. Катерина Вербицкая, воспитанная как благородная дама, с детства окружена роскошью и образованием, но её истинное положение в обществе — крепостная крестьянка. Живя среди богатых помещиков, она балансирует на острие двух миров: утонченного
Марьяна, в синем полиэстеровом халате, протирала конвейер на консервном заводе «Рассвет», когда в раздевалке нашла потёртую газету 2003 года. На третьей странице — фото мужчины в очках с треснувшей дужкой: *"Пропал без вести. Николай Шевченко, инженер-наладчик"*. В тот же вечер её дочь Лиза, пряча под кроватью рюкзак с провизией, сказала: «Мама, в подвале общежития кто-то рисует кресты
Оксана, официантка из львовской кофейни «Зерно», получает заказ на три капучино и письмо с печатью нотариуса. Вскрыв конверт за стойкой, она роняет ложку — оказалось, бабка Марья оставила ей хату в селе Яблунив. Через два дня, в автобусе с разбитыми сиденьями, она разглядывает ключ с облупленной синей краской. Дом встретил ее заколоченными ставнями и мужиком в засаленном свитере, который поливает
Лиза щелкает селфи на фоне подземного перехода возле Бессарабки, поправляя рыжие пряди. В наушниках — крик мамы: «Опять уроки прогуляла?» Она ставит телефон на тротуарный бордюр, ловит ракурс так, чтобы в кадр попали неоновые вывески. Рядом Артем в растянутом свитере ковыряет кофе с кленовым сиропом в кафе «Львівські пляцки», листает ленту: «Смотри, у Саши пятьсот лайков за вчерашний стрим. Нам
Лиля, 17 лет, в рваном красном платке, прячет пачку сигарет «Прима» под юбку, пока мать Стефания разводит карты на кухне с треснувшим линолеумом. "Снова с тем парнем из городского увиделась?" — шипит отец Николай, чиня телегу во дворе, где куры копаются в ржавом ведре. Девчонка молчит, прижимает к груди потрёпанный блокнот со стихами про электрички. Вечером у колодца её ждёт Андрей, сын
Валерко, в чёрном костюме с оттянутыми карманами, прилетает из Люксембурга в украинское село Глибока Балка на похороны отца, которого не видел 15 лет. В аэропорту его встречает брат-близнец Сашко — в засаленных джинсах и кепке с треснувшим козырьком. «Ты хоть помнишь, как хата выглядит?» — бросает Сашко, разгружая из «Таврии» банки с консервацией для поминок. Валерко молча поправляет часы,
**Первый абзац:** В киевском кафе на углу Анна, в фартуке с пятнами от эспрессо, роняет чашку с трещиной. За столиком у окна хорватский моряк Мирослав щурится от дождя, поправляет кожаный браслет с выцветшим якорем. «У вас кофе как в Риеке — горький», — бросает он, разминая затекшие плечи. Анна молча подбирает осколки, замечает шрам на его ладони. Вечером она звонит сестре в Одессу: «Опять тот
Ольга Семенчук, в белом халате с потёртыми рукавами, разгружала коробки с бинтами в подсобке райбольницы. Запах сырости смешивался с резким ароматом хлорки. «Эти сроки годности уже как мои студенческие конспекты», — бросила она санитарке Марине, указывая на этикетки. Главврач Николай Григорьевич, в коричневом пиджаке с пятном от кофе, прервал её: «Закупки отложили. Будешь колоть анальгин вместо
Катя, журналистка из киевской газеты «Факт», копается в папках с финансовыми отчётами мэрии. На столе — треснутая кружка с остывшим кофе, а за спиной Дмитрий, редактор в мятом пиджаке, хрипит: «Опять скандалы выдумываешь? Нам бы про открытие детсада написать». Она перебрасывает волосы за плечо: «Там откаты. Проверю сама, если боитесь». Вечером, в её хрущёвке на Оболони, Андрей, фотограф с
Лиза въезжает в прифронтовой городок на разбитой «Таврии», объезжая воронки от снарядов. Возле полуразрушенного магазина «Рассвет» ее останавливает патруль: солдат с облупленным термосом проверяет документы, спрашивает, зачем вернулась. «Брат здесь, Артем, 14 лет. В последнем звонке кричал, что спрячет щенка во дворе», — бормочет она, разминая в руках смятый снимок мальчика в школьной форме. На
Олег застрял в пробке на Оболони, вспоминая, как Ира вчера швырнула половник в стену. «Хлеб же просила! Ты даже в магазине не можешь без смартфона стоять?» — её голос трещал, как старый холодильник в их хрущёвке. Он принёс вместо багета круассаны из франковской пекарни — «понты дороже мира», фыркнула она, но съела два, оставив крошки на столе с трещиной от прошлогодней ссоры. На Короленко, 15
Саша, 16 лет, в джинсовой куртке с оторванной пуговицей, копался в ящике комода на третьем этаже хрущёвки на Оболони. За спиной гудела стиральная машинка, из кухни доносилось: "Опять крошки на столе! Ты хоть хлеб резать научись!" — мать Марина Игоревна стучала ножом о разделочную доску. В старом альбоме между фотографий выпускного нашёл ключ от гаража покойного отца — тот самый, с синей
Оксана чинит протекающий кран в коммуналке на Оболони, когда звонит сестра из Чернигова: *«Снова одна? Уже двадцать семь, а ты в этом бараке с тараканами»*. В кафе «Верба», где она моет полы с 7 утра, появляется Андрей — водитель грузовика с запахом бензина на рубашке. Он заказывает кофе трижды за день, оставляет чаевые монетами. *«Тебе идёт зеленый фартук»,* — бормочет он, разглядывая трещину на
Оксана приехала в село под Воловцом после звонка тети: «Андрей не ночует третий день, печка остыла». В его хате пахло забродившим компотом, на столе валялась расколотая гармонь. Возле речки, под ракитой, нашла братову куртку с вырванным клоком ткани и ржавыми пятнами. Соседка Марья, жуя семечки на лавочке, буркнула: «Вчора бачила його з двома — в чорному, як той грачі». В телефоне Андрея,
Ольга, медсестра из района Оболонь, обнаружила младенца в картонной коробке у мусоропровода своего дома на улице Маршала Тимошенко. Ребенок был завернут в розовое одеяло с вышитыми ромашками, рядом лежала полупустая бутылка смеси. Соседка Нина, выходящая вынести объедки, фыркнула: «Опять цыгане оставили, не лезь — сами заберут». Ольга, не слушая, забрала девочку в однокомнатную квартиру, где на
Маркус чинит старый микроавтобус во дворе рижской хрущёвки, пахнущем рыбой с утреннего рынка. Мать кричит из кухни: «Опять везешь эти ящики в порт? Деньги сами не придут!» Он молча затягивается «Петром I», бросает ключи на пластиковый стол. Через неделю — Одесса: контейнеры, чайки, таможенник в потёртой форме тычет пальцем в просроченную визу. «Ты что, слепой? Здесь же штамп от 15-го!» — Маркус
Марьяна протирала стекло витрины магазина «Світло» на окраине Киева, когда заметила пожилого мужчину в помятой кепке, который пялился на коробки с дешевыми чайниками. Его пальцы нервно перебирали сигареты «Прима» в кармане пиджака. «Цей уже третій день ходить, наче привид», — сказала коллега Таня, разгружая палету с гречкой. В ответ Марьяна только пожала плечами, поправляя выцветший фартук с
Максим, электрик из Оболони, три дня оббегал весь Подол в поисках сестры Кати. В её съёмной квартире нашел раскрытый ноутбук с перепиской в Telegram — последнее сообщение: *«Если что, проверь нижний ящик в серванте»*. Там лежала потрёпанная тетрадь с цифрами, похожими на координаты, и адресом заброшенного цеха на левом берегу. В подъезде, где жила Катя, соседка-пенсионерка вспомнила: «Вчера
Марія, доярка з села під Житомиром, щодня після зміни на фермі поливає помідори у теплиці, яку змайструвала з старих віконних рам. Її сусід Олег, механік із засмагою від зварювальника, частує її самогоном з чорносливом: «Тобі треба м’ятись менше, дівко. Чоловік у полі, а ти в теплиці — не пара». Вона відштовхує пляшку, розбиваючи глечик з базиліком — зелений слід на бетонній стіні хати.
Оля приезжает к Андрею в хрущёвку на Прорезной, чтобы забрать оставшиеся вещи: коробку с книгами Сэлинджера, синюю кофту и старый фен «Ветерок». Квартира пахнет сыростью и сигаретами Marlboro — он всё ещё курит на балконе, закидывая окурки в жестяную банку из-под горошка. «Ты зачем фотки с Кари в альбоме оставил?» — Оля тычет пальцем в потрёпанную страницу, где они втроём на картошке в селе
Оксана, в растянутом свитере с катышками, мешает ложкой в кастрюле борща. Запах свеклы и лаврового листа смешивается с бензиновым шлейфом от куртки Игоря, который только что вернулся с маршрута. "В гараже опять КамАЗ ломался — полдня провозился", — бросает он, доставая из холодильника банку солёных огурцов. На подоконнике треснутый горшок с геранью, за окном — пятиэтажки спального
Игорь, слесарь с завода «Энергомаш», в пятницу вечером застрял в пробке на проспекте Победы. В багажнике — купленная в кредит микроволновка «Скарлет», которую он прячет от жены Нади. Дома, на кухне хрущевки, Надя режет капусту, ворча: «Третий месяц за коммуналку не платили, а ты опять деньги на ветер». Их сын Степан, в засаленной футболке с Человеком-пауком, тычет в планшет, игнорируя тарелку с
Марьяна, 19 лет, протирала стойку в кофейне «Зерно» на Подоле. В кармане дрожал телефон с сообщением от брата: *"Знаю, где отец. Приезжай к Оперному, 20:00. Не опаздывай"*. За окном дождь стучал по брусчатке, клиентка в прозрачном плаще спросила: «Девушка, у вас эспрессо горчит или мне мерещится?» — голос дрожал, как ложка в чашке. Марьяна молча заменила напиток, пальцы в кольце от