В сердце Сан-Франциско, на пороге нового тысячелетия, происходит невероятное: загадочный путешественник из далекого прошлого и далекого будущего оказывается втянутым в смертельную игру. Он — Властелин времени, обладающий невероятной способностью перемещаться сквозь эпохи и измерения. Его миссия — защитить миры от хаоса и разрушения. Но в этот раз он сталкивается с угрозой, которая может изменить
Эмили, 23 года, вытирает стойку в кафе на углу Пятой улицы и Вязового переулка. Её рыжие волосы собраны в небрежный пучок, на фартуке — пятно от вчерашнего латте. "Эй, новый рецепт сиропа пробовала?" — Лена, её соседка по квартире, тычет кистью в банку с ванилью, оставляя сиреневые мазки на стене за столиком у окна. В 8:17 утра Джейк, парень в потёртой кожаной куртке, берёт эспрессо
Лиза, 23 года, в синем фартуке с пятнами от эспрессо, толкает дверь кафе *Morning Brew* на углу 5-й авеню. Запах жареного миндаля и приглушенный грохот кофемашины. В кармане — потрепанный блокнот со списком долгов за коммуналку. «Эй, новенькая, клиент у окна третий час сидит», — кивает коллега, указывая на мужчину в кожаной куртке. Марк, 28, рисует в скетчбуке угловатые линии, помечая время на
Лайза Мортон, семнадцатилетняя официантка в кафе *Maple Sugar*, каждый вечер протирала стойку с треснувшей кромкой, пока её друг детства Джейкоб Рид чинил старый пикап за углом. «Опять миссис Кларк заставила тебя мыть полы?» — спросил он, закидывая ржавый гаечный ключ в ящик. Кафе, с его потёртыми барными стульями и запахом жареных яблочных пирожков, могло закрыться из-за долгов. Лайза украдкой
Лайла Моррис, 28 лет, дизайнер интерьеров из Чикаго, приезжает в родной Койот-Крик после шести лет отсутствия. Ее старый дом на Пайн-стрит, с облупившейся краской на ставнях, теперь заставлен коробками материнских вещей — Энни Моррис умерла в октябре от пневмонии. На углу Лайла сталкивается с мэром Томасом Брэкеттом, который поправляет гирлянды на фасаде аптеки «Грейс»: *«Твоя мать до последнего
Эмили, бывшая графический дизайнер из Ванкувера, снимает полуразвалившийся домик у озера Кедровый Холм. В первый же день трактор застревает в грязи возле сарая с покосившейся крышей. Джейкоб, владелец соседней яблочной фермы, в резиновых сапогах и с потрескавшимися от грязи руками, подходит, не здороваясь: *«Двигатель залило? У вас тут масло по колено»*. Она пытается помочь ему вытащить технику,
Лейла, 22 года, подрабатывает в кофейне *Bean Haven* на Сансет-бульвар, параллельно заканчивает курсы маркетолога. Её старшая сестра София, менеджер фитнес-студии, объявляет за ужином: «Джейк предложил. Хочу церемонию в *Crystal Palms* — там бассейн с подсветкой». Отец, Дэвид, владелец автосервиса, хмурится: «Тысячи на аренду? Лучше на первый дом копить». Лейла закатывает глаза, достаёт из
Джейн моет кружки в кафе на углу Спадина и Блур, когда замечает в телефоне уведомление о турнире по «Доте 2». Рядом валяется засаленная клавиатура с отклеенной клавишей W — реликвия студенческих марафонов в подвале общежития. В дверях возникает Алекс, ее бывший напарник по киберспортивной лиге, теперь в пиджаке с логотипом местной студии-разработчика. «Босс хочет устроить шоу с лузерами для
Лиза, 27 лет, работает в пекарне на Флэтбуш-авеню. Утром 15 декабря она нашла за шкафом картонную коробку с советскими игрушками: стеклянный космонавт, матрешка в валенках. Внутри лежало письмо на польском от кого-то по имени Марек, 1989 год. «Если найдешь это, купи пряники для ёлки у миссис Ковальски с 7-й улицы». Когда Лиза принесла коробку домой, к ней постучался сосед — Томас, парень в
Джейк Морган, в прошлом сидевший за ограбление банка, чинит старый пикап в гараже на окраине Эджвуда — провинциального городка, где каждый второй знает его историю. Его девушка Лиза, парикмахерша с розовыми прядями в волосах, на пятом месяце беременности, развешивает гирлянды над кассой в салоне. «Малышу нужен отец, а не беглец», — бросает она, намеренно громко хлопая дверцей холодильника, когда
В старом бостонском антикварном магазине «Лавка теней» Эмили, рыжая практикантка с татуировкой совы на запястье, роется в коробках с ёлочными игрушками 40-х. В углу находит потёртый дневник с замком — владелица Клара Риджвей писала о подготовке к рождественскому балу 1923 года. Записи пахнут лавандой и плесенью. «Слушай, Лукас, — тыкает она в страницу пальцем, — тут написано, что гирлянды вешали
Вот, представляете, жил-был парень Боб — ходячее воплощение невезения. Ну правда, куда ни ткни — всё рушится, ломается, взрывается. Даже чашку кофе нормально не поставит — обязательно опрокинет! Работы менял, как перчатки: то из кафе выгонят за разбитый сервиз, то из магазина — за случайно обрушенную витрину. Надоело ему быть «тем самым» тихим ураганом в человеческом обличье. «Берусь за ум!» —