Начало истории турок в Анатолии связано с войной, которая стала поворотным моментом для этого региона. Эта земля, покрытая бескрайними равнинами и горными хребтами, тысячи лет была местом столкновения великих культур и народов. Но та война изменила её судьбу навсегда. Турки, пришедшие из центральных степей Азии, встречали на своём пути сильных врагов, которые держали под контролем этот
Лейла, дочь владельца текстильной фабрики в Измире, прячет в шкатулке с резным узором письма от Эмира — парня из семьи конкурентов, чей отец разорил ее семью десять лет назад. Они встречаются тайно возле старых доков: Эмир приносит ей рахат-лукум в бумажном кульке, пахнущий розовой водой, а она стирает сажу с его рук после ночной смены. «Твой отец узнает — сожжет мою мастерскую», — бормочет он,
Эмир, хирург с тремя годами стажа в перегруженной больнице Кадыкёй, каждое утро начинал с проверки запасов бинтов и обезболивающего. Его коллега Лейла, медсестра в поношенных кроссовках, часто ворчала: «В холодильнике для крови место кончилось — будем держать пакеты на подоконнике?» После смены он заходил в кафе у трамвайной остановки, где владелец Али оставлял ему долму в фольге. Однажды,
Эмир ковырял ржавый замок на двери заброшенного склада в районе Бейоглу. Рядом Лейла, в потёртых джинсах и с рюкзаком, забитым старыми картами, прищурилась: *"Здесь? Серьёзно? Пахнет, как будто рыбу тут десять лет солили"*. Внутри, под грудой ковров с выцветшими узорами, они нашли медный кулон с надписью *"Şems"*. На обратном пути, в переулке за Гранд базаром, их перехватили
Эмир, 19 лет, каждое утро разгружал ящики с рахат-лукумом на рынке Капалы Чарши. После обеда бежал в кафе "Наргиле" у Галатского моста, где мыл посуду и подслушивал разговоры туристов на ломаном английском. Однажды в дождь он столкнулся с Лейлой, которая прятала под курткой потрёпанный скетчбук с рисунками Босфорских паромов. «Ты промокнешь, чернила расплывутся», — бросил он, протягивая
Яз, 17 лет, копалась в коробке с бабушкиным тряпьем на чердаке дома в Балате. Пыль щипала нос, а сквозь треснутое окно пробивался крик чаек. «Опять старые платки собираешь?» — голос Нихаль-теизе дрожал, пока она ставила поднос с чакылдой — кусочки рахат-лукума прилипли к жестяной тарелке. В углу коробки мелькнул кожаный корешок. Дневник 1943 года, страницы пахли плесенью: *«Арда сегодня опять