Марина Гайзидорская

На площади трех вокзалов, где пересекаются пути десятков тысяч пассажиров, разворачивается война между правопорядком и преступным миром. Ленинградский, Ярославский, Казанский вокзалы — место работы для мошенников, карманников и аферистов всех мастей. Здесь кипит жизнь, наполненная хаосом и опасностями, а за порядком следит отдел Московского УВД по железнодорожному транспорту. На передовой этой
Лиза, 27 лет, в синем халате с пятном от растворителя на рубашке, развешивает пальто в цеху химчистки на Уралмаше. По вечерам рисует гуашью на кухне, пока отец Сергей, водитель автобуса №57, смотрит новости с бутербродом в руке. «Опять эти краски воняют, — бормочет он, вытирая крошки со стола. — Лучше бы замуж вышла, а не мазню продавала». Лиза молчит, стирает синюю полосу с ладони — сегодня
Алексей и Ирина переехали в двухэтажный дом на окраине Твери — облупившаяся штукатурка, скрипучие половицы, обои с желтыми ромашками в гостиной. Катя, их восьмилетняя дочь, нашла на чердаке фарфоровую куклу в выцветшем платье: «Она сказала, что хочет чаю», — упрямо повторяла девочка, расставляя игрушечную посуду на полу. Ирина заметила, что трещины на стенах к утру смещаются, будто кто-то
Ольга, в замшевой куртке с потрепанными локтями, каждое утро толкалась в переполненной маршрутке от Выхино до булочной на Сретенке. За прилавком, пока раскладывала рогалики с маком, спорила с поставщиком: «Опять мука второго сорта? Вы мне не Уренгой, Иван Петрович, глаза не пылью засыпай». В соседнем переулке Алексей, таксист с десятилетним «Логаном», чинил проколотую шину, слушая ворчание
Надежда, 58 лет, копала картошку на огороде в деревне Глухово, когда соседский козёл снова перелез через сгнивший забор. «Иван, забери свою рогатую беду, а то щас вилами подцеплю!» — крикнула она, вытирая ладонью пот со лба. Вечером, разбирая письма на кухне с облупившимся линолеумом, она нашла конверт от нотариуса: умерла тётка из Москвы, оставив ей полдома в столице. «Кому я там нужна? —
Ну вот представь: вся твоя одежда — размерчик S, и ты автоматически становишься королевой институтского кампуса. Парни головы сворачивают, препы сквозь пальцы на зачетках смотрят — типа "ой, да ладно, с такими ногами учиться необязательно", а подружки тихо ненавидят в уголочке. Красота же? А потом бац! И ты из этакой стройной чиксы превращаешься в… Ну, как бы помягче… В пять себя
Вот как можно переосмыслить этот сюжет, добавив живости и неформальности: Представляешь, жил-был у нас Максим Ильин — тип интересный. Знаток живописи, модный консультант, но при этом законченный мизантроп. Людей терпеть не может, а тут вдруг согласился позировать какой-то юной художнице. Ну, думал, отделается парой сеансов — кого вообще волнует, как он сидит в кресле, пока его рисуют?
Вот неформальная версия, с живыми интонациями и ломаным ритмом: Знаешь, как бывает — старые вояки ностальгируют по прошлому? Вот эти ребята вообще перегнули. Собрались, понимаешь, ветераны в подпольную братву, решили, что олигархов под нож — и все само собой на круги своя вернётся. Первым в их списке — Дмитрий Буров, ну тот самый, что в Forbes регулярно мелькает. Типичная история, да? Но тут