Николас Сапутра

Ади, 19 лет, торчит в гараже за рынком Мангарай, ковыряется в двигателе Honda Beat клиента. Руки в мазуте, из динамика трещит радио с прогнозом дождя. Сестра Рини, хромая, тащит коробку с лапшой быстрого приготовления: "Слушай, если не починим карбюратор к пятнице, Сурья опять кредиты припомнит". Ади бросает гаечный ключ в ржавое ведро — звук эхом бьётся по жестяным стенам. На столе валяется счёт за аренду мастерской, исписанный красными пометками. Рини прячет под платком синяк на
В прибрежном городке, где рынок пахнет кардамоном и гниющими водорослями, Карлос, филиппинский механик с татуировкой ящерицы на запястье, снимает комнату в полуразрушенном мотеле. Он прячет под кроватью чемодан, обмотанный изолентой, и ворчит на сломанный вентилятор: «Опять эти провода…» В соседнем номере Амира, малайзийская студентка в выцветшей желтой хиджабе, листает фотоальбом с вырванными страницами. На одном снимке — её сестра-близнец у лодки с треснувшим бортом. В холле Лука, хорватский
Аруна, девушка с рыжими волосами, закатанными в беспорядке, каждое утро толкает велосипед с корзиной, забитой пакетами чипсов из маниока, к ларьку матери на рынке Пасара Минггу в Джакарте. «Ты опять забыла купить кокосовый сахар?» — кричит мать, Сурьяни, разворачивая газету с жареным тофу. Аруна, не отрываясь от пересчета мелочи в старой жестяной коробке, бурчит: «У дяди Марди цена выросла. Лучше сама сходи». В углу ларька висит фотография отца, повара, который умер, когда ей было семь; его
Знаешь, как бывает — все дружат, смеются, а потом бац! И на тебе — одна фигня ломает всё. Вот представь: жила себе учительница Чемпака, взяла четверых детей своих врагов — двое пацанов, две девчонки. И вроде бы росли как родные, ели из одного котелка, вместе шишки набивали во время тренировок. Ну, типичная семья, только с привкусом драмы — всё-таки родители их друг друга резали когда-то. Но это же мелочи, правда? А потом припёрлись к этой истории золотой шест. Не просто палка, понимаешь? Та