Toyin Abraham

В Лагосе студент Чиди Мбака арендует комнату в полуразрушенном особняке на улице Адениран, чтобы сэкономить на общежитии. Его соседка Амина, продавщица на рынке Иддо, предупреждает: «Здесь по ночам скрипят половицы, даже когда ветра нет». В кладовке за грудой пустых бутылок из-под пальмового вина они находят замурованную коробку с фотографиями 1940-х: группа мужчин в костюмах колониальных
Эммануэль, психолог с потёртым блокнотом в руках, принимает клиентов в душном кабинете на втором этаже клиники в Сабо-Игбони. Вентилятор скрипит, не справляясь с лагосской жарой. Утром к нему приходит Амина, студентка-медик, чьи родители угрожают отрезать финансирование, если она не бросит учебу ради замужества. «Они хотят внуков, а не врачей», — говорит она, сжимая в руках чековую книжку с
Ама, 28 лет, печет кексы с имбирём в тесной пекарне на окраине Аккры. Её подруга Адиза, сидя на ящике с мукой, щелкает семечки: «Твой брат опять просит денег на новую гитару. Говорит, старую съели термиты». Ама вытирает руки в фартук с пятном от куркумы, замечает в окно Джейкоба, 32-летнего фотографа из Чикаго, который пялится на вывеску с опечаткой — «Слаkости от Амы». Он заказывает эспрессо, но
Амина, 22 года, целыми днями торгует тканями на рынке Икеджа в Лагосе. Ее младший брат Чиди, 17, пропадает в интернет-кафе за играми, вместо учебы. В четверг утром Амина застает его за перепродажей сим-карт: *«Ты хочешь, чтобы мама снова попала в больницу?»* — хватает его за руку, разбивая стакан с зобо. Соседка-гадалка Иябо видит это, шепчет про «тень над семьей», но Амина отмахивается — ей
В Лагосе, на переполненном рынке Икеджа, 14-летний Чиди тайком вытаскивает кошелек из сумки торговца специями. Его ловит за руку Оби, худой мальчишка в потрепанной кепке с выцветшим логотипом «Сверхэagles»: «Ты что, новенький? Здесь *моя* территория». Чиди огрызается: «В Абудже я за пять минут очищал карманы лучше тебя». Ночью они крадут генератор у лавки с «суйя» — хозяин, старик Баба Г, кричит
Чике, призрак в потрепанной футболке с логотипом пивной компании, каждую ночь зависает возле ларька Амины, которая продает жареный плантен. Он ворчит, что она слишком громко включает радио с треками Burna Boy, мешая ему спать в развалившемся сарае за рынком. "Ты вообще слышала про тишину после полуночи?" — бубнит он, пока Амина, вытирая руки о фартук с пятнами пальмового масла,
Марк разложил фотографии на кухонном столе, рядом — смятая пачка сигарет «Беломор» и кружка с холодным чаем. На снимках: трещина на асфальте возле заброшенной фабрики «Прогресс», следы шин, обрывок детского свитера. Лиза, вскрывая архивную папку, нашла запись звонка в полицию за два дня до исчезновения девочки: «Там кто-то прячется в старых цистернах…» — голос мужчины, фоном — гудение
Чиди ковыряет кроссовком трещину в асфальте возле киоска с *акра* — денег на обед нет, а желудок урчит громче, чем мопед соседа. Эфем, в потёртой футболке с логотипом мобильного оператора, щёлкает пальцами: «Слушай, у Мамы Зины вчера суп тухлый был — сейчас точно скидку даст». Они пробираются через рынок Ошоди, где запах жареных бананов смешивается с вонью от груды мусора. Чиди крадёт два яйца из
Алакада, девчонка лет двадцати, торгует жареным бататом на рынке Икеджа в Лагосе. У нее рыжий парик, который вечно съезжает набок, и потрепанный телефон с треснутым экраном. Ее друг Эфоса, водитель *danfo*, каждое утро подвозит ее к лотку, ворча: *«Сколько можно на эти гроши пахать? У Ибрагима в гараже место свободно — везешь контрабанду раз, и хватит на полгода»*. Алакада отмахивается, но
Камбили, бухгалтер в небольшой фирме на окраине Лагоса, каждое утро пробирается через толчею рынка Ошоди, обходя лотки с жареным плантейном и вонь от гниющих овощей. В её съёмной квартире на улице Адениран вода из крана течёт ржавая, а соседский мальник Эффионг то и дело стучит в дверь, прося «одолжить» соль. Мать, Узочи, звонит ровно в семь: «Тридцать — не возраст для пустых мечтаний! У
В нигерийской деревне Игбо-Ора 14-летний Чидиока, которого все зовут Чиди, копается в мусоре за придорожным баром «Счастливый крокодил». Он находит обрывок фотографии женщины в платке — лицо стёрто. Рядом валяется пустая бутылка от «Мальтены». «Эй, *омо-олува*!» — кричит уличный торговец Эффионг, шлёпая его по затылку. — «Опять шаришь, как бродячая собака?» Чиди прячет фото в карман шорт с
Джелили, плотник из Аджаосизи, влез в долги после кражи инструментов из его мастерской. Его младший брат, Феми, нашел под половицей связку потрепанных наир — 50 тысяч, спрятанных матерью перед смертью. «Ога, это наши деньги?» — Феми дрожал, разглядывая купюры. Джелили забрал всё, не сказав жене Бисолат, которая в это время чистила ямс у порога, ругая соседку за слишком громкую музыку с машинки
Акинде Адемия, парень с дипломом сельскохозяйственного инженера, толкается по пыльным улицам Кадуны, обходя офисы с потрепанным резюме. Вместо собеседований — отказы: «Вам бы к дяде в Лагос вернуться», — бросает менеджер в рубашке с закатанными рукавами, разглядывая телефон. По вечерам Акинде сидит с другом Маликом у ларька, жует *suya* с перцем, обсуждает, как выпросить денег у сестры Зайнаб,