Мику Ито

Такуя, студент-архитектор из Синдзюку, нашел в коробке с б/у вещами возле станции Сибуя карманные часы с треснувшим циферблатом. На обратной стороне выцарапано *"Для Саори, пока дождь не смыл следы"*. Продавец в клетчатой кепке пожал плечами: «Брали с одеждой покойного деда из Камакуры. Не вздумай заводить — стрелки отваливаются». Дома Такуя протер механизм спиртовой салфеткой, и часы внезапно застучали, отбрасывая тень на стену в форме моста Акаси-Кайкё. На следующий день, проходя
Юто Идзуми, мангака в очках с потрепанными волосами, корпит над столом в тесной квартире в Сибуя. На полу — стопки журналов *Weekly Shonen*, пустые банки из-под энергетиков, крошки от сэндвичей. Саяка Мидзуки, его ассистентка в полосатых носках и футболке с кошачьим принтом, ставит перед ним чашку растворимого кофе: «Снова рисуешь героиню с грудью как в хентае? Ты же даже не знаешь, как девушки смеются». Юто краснеет, прикрывает лист рукой: «Это… профессиональные стандарты!» Саяка, щелкая
Кубо, повар в забегаловке «Акаи Кайтан» на окраине Токио, каждое утро начинал с чистки кальмаров и проверки старого кнопочного телефона. Сообщения приходили без номера: *«Она в парке Инокасира. Принеси деньги в красном пакете»*. Мидори, его соседка по общежитию, исчезла три дня назад, оставив в раковине смятые тюбики от тонального крема и открытый ноутбук с чатом, где незнакомцы требовали 5 миллионов иен. В четверг, когда ливень залил улицы, Кубо встретил Рэна возле автомата с колой — тот в
Такт, молодой дирижёр с постоянно сползающими очками, таскал за собой чёрный футляр со скрипкой, даже когда они с Космоси ночевали в заброшенном вагоне поезда где-то под Чикаго. "Слушай, тут раньше был симфонический оркестр", — бормотал он, ковыряя ржавчину на рельсах ботинком, а Космоси, в рваных носках и платье с выцветшими розами, доставала из рюкзака консервированные персики. Её пальцы дрожали каждый раз, когда вдали слышался рёв Д2 — тех самых монстров, из-за которых музыку
Хирото, 16 лет, каждое утро рубит дрова за хижиной, пока его отец, Синдзи, чинит ржавый трактор. В деревне Хигасимура, затерянной между рисовыми полями и кедровыми склонами, электричество пропадает после каждого тайфуна. «Опять провода порвало», — бормочет Хирото, вытирая пот с лица, пока соседский мальчишка, Кейта, зовет его ловить крабов в ручье за храмом. Вечерами герой тайком рисует в тетради схемы летательных аппаратов, пряча их под футоном, чтобы отец не увидел: «Ты что, в город
Шимамура Хоусэй нашла Адачи Сакуру на крыше школы возле сломанного вентилятора. Адачи, согнув колени в рваных джинсах, щелкала мармеладными мишками из прозрачного пакета. «Ты опять прогуливаешь химию?» — спросила Шимамура, доставая из сумки остывший онгигири. Адачи мотнула головой, жевая: «Там Сато-сенсей опять кричит из-за формул. А тут вентилятор гудит, как пчела». Они делились термосом с ячменным чаем, пока Шимамура рассказывала про младшую сестру, которая разбила вазу, спрятав осколки под
Юки, рыжеволосая школьница из пригорода Осаки, обнаруживает в старом комоде бабушки потёртый медальон с гравировкой в виде волны. Забыв про домашнее задание по химии, она звонит подруге Аой: «Срочно приезжай! Тут что-то… пульсирует». Вместе они случайно активируют артефакт — комната наполняется синим светом, а на стене проявляется карта острова, которого нет в атласах. На обороте медальона мелким шрифтом выцарапано: «Инари, 1943». Пока девушки спорят, идти ли завтра на занятия или сбежать на
Сюити, парень в потрёпанной школьной форме, прячется в полуразрушенном сарае — от него пахнет гниющим деревом и ржавчиной. Он сжимает в руке ножницы, пока кожа на его спине не начинает пузыриться. Через секунду он превращается в массивное существо с клыками и шерстью, но человечьими глазами. Клара, девушка с шрамом через левую бровь, врывается внутрь, не обращая внимания на ловушку из проволоки под ногами: «Ты тоже хочешь сбежать? — бросает она, разглядывая его когти. — У меня есть причина. Мой
Юки, 27-летний архивариус из района Адати, каждый вечер срезал путь через промзону, чтобы купить дешевые консервы в магазине «Мицухара». Однажды за ржавым забором он услышал слабый писк: под продырявленной шиной лежал трехцветный кот с переломанной лапой. «Эй, дружище, держись», — пробормотал Юки, сняв пиджак, чтобы завернуть животное. Ветеринар в клинике на улице Накано покачал головой: «Без операции не обойтись, но я таких случаев не беру». Вспомнив детский слух о старике, который возится с
После пяти лет работы в Токио Юта получил письмо от матери с требованием вернуться в родной городок у подножия горы Фудзи. В доме с прогнившими татами его встретила мать, Сакура, с пятью свитками — фотографиями девушек: Аяко, Мидори, Ханако, Рин и Каори. «Выбирай до заката, — сказала она, указывая на треснувшую вазу с хризантемами, — иначе наш чайный магазин закроют кредиторы». Юта, пахнущий бензином от мотоцикла, усмехнулся: «Ты думаешь, брак решит долги?» В лавке у храма он столкнулся с Аяко,
Сакура, пятнадцать лет, третьекурсница в муниципальной школе Сибуя, каждое утро наскоро жует рисовые шарики с лососем, которые мать оставляет на кухонном столе. В рюкзаке, под скомканными листками с уравнениями, лежит потёртый жезл в форме совы — подарок бабушки-жрицы. «Опять опоздаю из-за этих дурацких демонов у станции», — бормочет она, спотыкаясь о велосипед соседа, пока бежит к перекрёстку, где тень гигантского слизня уже обвивает фонарный столб. После уроков, пряча окровавленный платок в
Хирото, парень в застиранной футболке и джинсах с протертыми коленями, приезжает в деревню у подножия горы Ивате. В рюкзаке у него — ноутбук с треснувшим экраном, пачка писем от бабушки и фотография покосившегося дома с синей крышей. Местный старик, Танака, встречает его на станции на стареньком пикапе: «Ты чё, из Токио? Тут комары слопают». В доме пахнет сыростью и соевым соусом; Хирото спит на футоне, подложив под голову свёрнутый свитер, а утром ковыряет ржавую трубу на кухне, пока соседка