Гиртс Круминьш

Артём, пятнадцать лет, топчет промёрзший снег возле полуразрушенной пятиэтажки в посёлке Красноглинский. Его отец, Виктор Семёнович, с утра уже хрипит у телевизора с треснутым экраном — рядом пустая бутылка «Посольской» и миска с остывшей тушёнкой. В школе Артём молча грызёт карандаш на физике, пока учительница Марина Петровна кричит: «Ты хоть формулу мощности запомнил? Или опять на свалке мусором копался?» После уроков он с соседом Димкой режет валетов в подъезде — карты липкие от масляных
Юрис, парень в помятом плаще, копался в архиве рижской библиотеки. Нашёл письмо 1944 года с упоминанием тайника в старом гараже за автовокзалом. Лина из Каунаса, в синей куртке с оторванной молнией, звонила ему с автостанции: «Тут ящики с эмблемой «Саулес» — как в твоей фотографии. Но вскрыть не могу — ржавый замок». За её спиной гудел холодильник в закусочной, пахло жареным луком. Юрис смял пустую пачку «LM»: «Жди, через три часа буду. Не трогай ничего — могут быть боеприпасы». В гараже нашли
Мелани, затянутая в потертую куртку, разгружала ящики с копчёной рыбой на рижском центральном рынке, когда к ней подошел Эмильс. Его пальцы дрожали, сжимая ключ с выцарапанной буквой «V». «Твой отец оставил это в мастерской, — прошептал он, оглядываясь на прилавок с янтарём. — Говорил, что в церкви Святого Петра есть ящик… для тебя». В подсобке кафе «Laima», пахнущей корицей и старыми газетами, она нашла в отцовском дневнике фотографию пражского метронома и координаты в Хельсинки, обведённые
1919-й. Представляешь? Только вчера рухнула Российская империя, а сегодня Латвия уже тонет в хаосе. Всё вокруг клокочет — то ли война за свободу, то ли просто кровавая мясорубка, где свои против своих, немцы против бывших царских офицеров, а латышские стрелки и вовсе как в проклятой ловушке. Кто там был прав? Сложно сказать, когда земля пропитана порохом и предательством. А эти политики... Боже, да они же как дети в песочнице! Только вместо ведерок — карты Европы, а вместо куличей — мировое