Федор Гуринец

Оксана, официантка в заведении возле старого трамвайного кольца, протирала стойку тряпкой с запахом прокисшего компота. За углом, у окна с отслоившейся краской, Марьяна в зеленом берете ковыряла вилкой в холодном варенике и рисовала углем на салфетке облезлого воробья. «Ты опять за кофе не доплатила», — бросила Оксана, указывая на пятно от кофе на чеке. В ответ услышала: «Это комплимент за твой фирменный сироп из облепихи — пахнет клеем». В дверь ввалился Борис, таксист с перегаром: «Мне бы
В харьковской больнице №3 медсестра Оксана Коваль прячет флакон кордиамина в карман халата. Ее брат Андрей, лежащий в соседнем корпусе с пороком сердца, уже неделю не может получить бесплатные препараты. «Опять брали из утиля?» – бормочет санитарка Люда, разгружая коробки с просроченными медикаментами. Оксана молча поправляет потертый чехол на тонометре, глядя на пятна сырости на потолке процедурного кабинета. Вечером у подъезда на улице Гоголя, 12 Оксана сталкивается с Виталием – бывшим
Саша, в потёртых кедах и чёрной ветровке, крутил педали по ночному Киеву — от «Жуля Верна» на Подоле до полупустых многоэтажек Троещины. В рюкзаке стучали контейнеры с суши для девушки с Борщаговки, которая вечно писала в мессенджере: *«Ты где? Через полчаса парикмахер закрывается»*. В наушниках трещала рация диспетчера: «Шестой, бери заказ на Лысенко, 14, квартира третий подъезд — клиент грозится жалобой, если пельмени остынут». На мосту Патона встретил мужика в пижаме, выгуливающего болонку.
В старом здании школы с облупленными стенами и вечно запотевшими окнами директор Анна Петровна патрулировала коридоры, выискивая нарушения. Её чёрный костюм щелкал пуговицами по перилам, когда она выхватила у Саши Грищенко наушник со словами: "Ты у меня на линейке будешь гнить, как эти яблоки в твоём портфеле!" После уроков дежурные мыли полы в актовом зале, где висели портреты Лысенко и Тараса Шевченко, а на парте уборщицы Валентины всегда стоял термос с чаем из шиповника. Марина
Оля, 23 года, в заправленой вишиванке поверх джинс, таскает ведра с водой из колодца в селе Горошино, пока ее дед Иван ковыряет мотокультиватором грядку с буряками. «Ти ж хотіла в Київ вчитися?» — хрипит он, вытирая лоб клетчатым платком. «Після того, як школу закрили, хто дітей возитиме до райцентра?» — бросает она, разливая помидоры в банки на кухне с облупленым кафелем. Вечером, пока соседки щелкают семечки у ворот, Оля рисует плакаты против продажи старинной мельницы под кафе — находит в
Олег, механик с заправки на выезде из Каменец-Подольского, три недели не замечал трещину в кухонном окне, пока Марина не ткнула в стекло мокрым полотенцем: «Опять сквозняк! Ты же обещал заменить ещё зимой». В ящике комода под слоем старых квитанций они нашли письмо от нотариуса — дедов дом с яблоневым садом мог перейти к дальнему родственнику, если за месяц не соберут справки. «Там же участок за школой, батя хотел, чтоб нам досталось», — бурчал Олег, разбирая папку с выцветшими штампами.
Саша, 16 лет, в джинсовой куртке с оторванной пуговицей, копался в ящике комода на третьем этаже хрущёвки на Оболони. За спиной гудела стиральная машинка, из кухни доносилось: "Опять крошки на столе! Ты хоть хлеб резать научись!" — мать Марина Игоревна стучала ножом о разделочную доску. В старом альбоме между фотографий выпускного нашёл ключ от гаража покойного отца — тот самый, с синей изолентой на головке. "Чего ты там сопишь? Мусор вынести забыл!" — крикнула мать, пока
Степан, механик из портового городишка под Феодосией, каждое утро ковырялся в моторе сгоревшей «Волги», пока пальцы не чернели от мазута. Ольга, его жена, в это время вытирала меловую пыль с рукавов кофты после уроков в полупустой школе — дети разъехались, остались только сын рыбака да близнецы из семьи виноградарей. Вечером у ларька «Морячок», где продавали пересоленные чебуреки, Степан тыкал вилкой в хрустящую корочку: «Крышу опять протекает. Может, правда, лодку дедову пустим на дрова?»
В селе под Ивано-Франковском старик Иван копался в огороде, поправляя покосившийся забор из горбыля. Старший сын, Андрей, 34 года, привез из города пластиковые окна, но бросил их у сарая, хмурясь: «Ты бы хоть кур покормил, батя, а не с этим хламом возился». Отец махнул рукой, доставая из кармана смятый блокнот с долгами за свет. Младший, Денис, 28 лет, три года назад укатил в Ригу — работал на стройке, потом мыл окна в офисах. Последний звонок — в марте: «Если не пришлешь три тысячи на билет,
В котельной горбольницы Микола топит печь каждый день, затягиваясь дешевыми «Примами». После смены он несет старуху-соседку в травмпункт на спине, но сам попадает под «Жигули» на перекрестке возле рынка. В приемном отделении медсестра Оксана, поправляя капельницу, шепчет санитарке: «Смотри, вон тот — из министерства, я фото в газете видела». Микола, с гипсом на ноге, хрипит: «Я ж не чиновник, я кочегар», но его уже тащат в палату с хрустальной люстрой. В кармане его рваной куртки застревает
Оксана вытирала руки об фартук, глядя, как Андрей ковыряет отверткой в моторе старого «Запорожца». «Опять всю ночь пропил?» — бросила она, хлопая дверью сарая. Муж промолчал, только стукнул капотом. В селе уже неделю обсуждали, что землю за рекой хотят выкупить под стройку какого-то торгового центра. Вечером к ним зашел сосед Степан, принес банку домашней тушенки. «Ты ж понимаешь, Андрюха, если не подпишем — дорогу новую не проведут. Дети как в школу ходить будут?» — говорил он, разливая
Олег, в засаленном комбинезоне, ковырялся в двигателе «девятки» в гараже за старым хрущевским домом. Катя, обмотав шею шерстяным платком, пересчитывала выручку на овощном рынке — пахло гнилой капустой и подгоревшим маслом из чебуречной. «Санька из автосервиса звонил, — сказала она вечером, выкладывая на стол тушеную картошку. — Предлагает тебе подработать на «левых» запчастях. Говорит, через границу возить». Олег потушил окурок в подстаканнике, на дне которого засохли чайные листья: «Там же
В центре — Дмитро, 27 лет, механик из Житомира. Его сестра Оксана, 24, работает в пекарне на Андріївському узвозі. Утром он чинит «Днепр» соседа, пока та закатывает тесто, ворча: «Дмитре, ти знову забув про рахунки?» — «Та годі вже, — бурчит он, — завтра справлю». Вечерами они слушают старый радиоприемник в квартире с облупленными обоями, где на холодильнике — записка от матери, умершей год назад: «Не ссорьтесь из-за глупостей». Перелом — находка коробки с письмами от отца, которого считали
Максим, менеджер из Москвы, прилетает в Одессу с коробкой образцов консервированной сайры. В аэропорту его встречает таксист Валера в выцветшей футболке «Adidos». «Вы ж в гостиницу? Или сразу к нашим рыбакам?» — хрипит он, закидывая чемодан в багажник «Ланоса». По дороге Максим звонит начальнику: «Сергей Петрович, я на месте. Думаю, договоримся за два дня». В гостинице «Черное море» его селят в номер с липким полом и телевизором, который показывает только турецкие сериалы. Утром он идёт на
Представляешь, 17-летняя цыганочка Ляля, отчаявшись найти деньги, решает ночью вломиться в особняк местных олигархов Свиридовых. А там — облом! Попадается на глаза сыну хозяина, Сергею. И тут вместо вызова копов парень выдаёт: «Выходи за меня!». И ведь соглашается же! Ну, классика — романтика на грани фола, а? Но всё, конечно, не так просто. Свадьба-то маячит на горизонте, но вокруг них начинает крутиться адский карусель из страстей, предательств и каких-то совсем уж мутных раскладов. То ли
Знаешь, есть такая драма про семью Шалимовых – ну, эти вечные истории про богатеньких, где всё шикарно до первого поворота судьбы. Отец семейства, Юрий, – типичный «акула» из бизнеса с госчиновничьей прокачкой. Жена Людмила, сын Дима, дочка Таня… Вроде бы идеальная картинка, пока не начинаешь копать. А всё лопнуло из-за любви, как водится. Дима втюрился в провинциальную девчонку Юлию – родители, конечно, взбеленились. Ну как же: вместо Ольги, дочки их бизнес-партнёров, какой-то «серой мышки»?
Вот, знаете, жила в деревне одна Фродя — ну, или Фродей, как все ее звали. Афродитой-то величал только батюшка покойный да Пашка, тот самый, с которым жизнь раскидала... Эх, до сих пор щемит, как вспомню. Ревнует он, понимаешь, к какому-то следователю мальчишке — бац, собрал манатки да в город смылся. И пропал. Насовсем. А годы-то шли — не успела оглянуться. Молодость ушла, будто и не было. Ни радости, ни просвета — одна серая муть. И вот, представляешь, объявляется Павел через столько лет! Да
Знаешь, вот такая история закрутилась у одного парня по имени Иван Захаров. Только дембельнулся из армии — и сразу в объятия Тани, дочки местного участкового. Девчонка-то в него втюрилась по уши, ну а он… Ну, ты понимаешь, молодой, горячий. Да только проснулись они вместе — а на пороге уже батя Тани с ружьём и ультиматумом: "Женись, а то хуже будет!" А Иван-то как листик дрожит — ведь в соседнем городе его Оля ждёт, беременная. Вот так ловко попал парень между молотом и наковальней.
Представляешь, Сашке всего восемнадцать, а она уже как этот заброшенный двигатель на свалке — вроде и потенциал есть, да только никто не верит, что заведётся. Выросла в детдоме, научилась крутить гайки лучше, чем строить планы на жизнь. Автомобили? Да она их как свои пять пальцев чувствует! Мечтала собрать машину мечты с нуля, да только в гараже пусто — и в карманах тоже. «Пойду механиком устроюсь», — думала. Ан нет, везде или возраст не тот, или взгляд слишком дерзкий. А потом бац — встречает
Знаешь, иногда кажется, что быть красивой — это как выиграть в лотерею. Ан нет! Вот смотри: главная героиня — ну та самая, с лицом, от которого парни штабелями падают — вдруг решает, что её красота только мешает. Представляешь? Добровольно превращается в серую мышку — прыщики, очки, волосы паклей. И ведь не просто так, а чтобы... достичь своих целей! Ну типичное "ах, вы меня не любите душой? Получайте!". И знаешь, что самое безумное? У неё получается! Вместо того чтобы сидеть на шее у