Александр Итыгилов мл.

Оля, журналистка из хрущёвки на Оболони, после третьего свидания заявила Андрею, инженеру с Подола: «Месяц поживём вместе — потом решим. Но если оставишь мокрое полотенце на кровати, выгоню в первый же день». Они сняли однокомнатную на Троещине — трещина в ванной, соседский телевизор через стену. Утром он ставил турку на плиту, забывая выключить газ; она рылась в его куртке, находя чеки из бара с
Максим, программист из киевского коворкинга на Подоле, впервые увидел Олю на вокзале: её клетчатый чемодан застрял в турникете, а сама она, в выцветшей кофте с капюшоном, пыталась выдернуть ручку. «Колесо отвалилось по дороге, — бросила она, заметив его взгляд. — Идеальный финал трёхчасовой поездки в плацкарте». Он протянул ей старую термокружку с кофе, пока чинил поломку отвёрткой из рюкзака: «У
Джек, в рваной джинсовке с запахом махорки, копался в рюкзаке у остановки на проспекте Науки. Лондон, его сводный брат, прищурясь от дождя, тыкал пальцем в карту на экране телефона с треснутым стеклом. «Слева аптека, там поворот», — буркнул он, сплевывая шелуху от семечек. Они искали квартиру тети Софии, которая перестала выходить на связь после того, как отправила открытку с видом Подола и
Вера, 16 лет, втискивается в узкую постель в хрущевке на окраине Чернигова. Ее мать Наталья, медсестра в районной поликлинике, находит пачку «Мальборо» в школьном рюкзаке: «Опять с Сашкой болталась у гаража?» — царапает голосом, разбивая яйца на раскаленную сковороду. Девушка молчит, ковыряя лак на ногтях — вчерашний слой отслаивается кусками, как штукатурка в подъезде. Через час она уже бежит по
Игорь Соколов, пилот грузового Ан-12, после шести месяцев рейсов в Африку возвращается в Киев. Жена Лена, преподающая химию в 45-й школе, встречает его холодно: в холодильнике пусто, а на столе лежит счет за ремонт стиралки, которую Игорь обещал починить перед отъездом. Их сын Витя, пятнадцатилетний тинейджер в рваных джинсах, прячет под кроватью коробку с деталью от вертолета Ми-8 — украл с
Андрей Соколов, хирург с потёртым чемоданом и привычкой теребить медальон на цепочке, приезжает в Чернигов после двух лет в зоне АТО. Его квартира на третьем этаже панельной хрущёвки заставлена коробками с лекарствами, которые он тайком вывез из военного госпиталя. В горбольнице, где раньше работала его мать, теперь плесень на стенах и разбитый аппарат УЗИ в углу коридора. Медсестра Оксана,
Оксана, фармацевт из провинциальной аптеки, нашла в кармане куртки мужа серебряный крестик на тонкой цепочке. "Чей?" — спросила она, перебирая вещи перед стиркой. Игорь, водитель междугороднего автобуса, отмахнулся: "Пассажирка обронила, забыл вернуть". Но вечером, за пасхальным столом, дочь Настя спросила, почему папа вчера выходил из такси с тётей в красной куртке. Игорь
Ирина заехала за Вадимом на вокзале в Мукачево — его пальто пахло дешевым коньяком, а в багажнике ржавой «Славуты» лежали сумки с инструментами для разбора чердака. В доме на улице Лесной, где пол в прихожей проваливался под ногами, она сразу полезла в шкаф с иконами: «Папа писал дневник. Ты же помнишь, как он прятал ключи?» Вадим достал из кармана гильзу с обрывками фотокарточек — детский сад
Саша, 16 лет, в джинсовой куртке с оторванной пуговицей, копался в ящике комода на третьем этаже хрущёвки на Оболони. За спиной гудела стиральная машинка, из кухни доносилось: "Опять крошки на столе! Ты хоть хлеб резать научись!" — мать Марина Игоревна стучала ножом о разделочную доску. В старом альбоме между фотографий выпускного нашёл ключ от гаража покойного отца — тот самый, с синей
Марьяна в выцветшем платье до колен тащила ведра с колодезной водой, когда на дороге застрял старенький «Запорожец». Игорь, инженер из Киева в мятом пиджаке, вылез из машины, вытирая руки о брюки: «Слушай, тут мост через реку чинить приехал, а сам заблудился. Как к тракторной мастерской пройти?». Она кивнула на грязную тропу за огородом: «Через яблони иди, там Лёха сварщик котелками стучит».
Оксана развешивала на балконе белье, когда заметила, что соседский кот снова стащил вяленую рыбу с подоконника. «Ти шо, знов?» — крикнула она в пустоту, зная, что Василь Иванович уже ушел на рынок. Внизу, возле остановки, Андрей пинал колесо старого «Запорожца» — аккумулятор сел, а до автосервиса в райцентре нужно тащиться на попутках. «Може, продамо це корыто і купимо нормальну машину?» —
Тарас копался под капотом «Запорожца», когда в мастерскую ввалился Григорий в кожаном пальто, пахнущем дешевым одеколоном. «Через неделю выселят, если не отдашь три тысячи», — бросил он, разглядывая грязные ключи на стене. Механик вытер руки об промасленную тряпку: «Скажи своему пахану — пусть сам придет торговаться». На следующий день в кофейне «Под липами» Оксана, перебивая гул кофемашины,
Оксана, медсестра из киевской горбольницы №5, каждое утро начинала с проверки старых советских часов на кухне — подарок покойной свекрови. Сын Андрей, 16 лет, доедал сырники вприкуску с магазинным джемом, когда она сунула ему в карман куртки 200 гривен: «На обед, и не просади на эти свои наушники». Он хмыкнул, поправляя рюкзак с оторванным значком группы «Океан Эльзы», пока мать вытирала крошки
Семен, водитель грузовика, и Людмила, парикмахер из Одессы, делят тесную киевскую квартиру в старом доме возле Дарницкого рынка. Их свёл общий знакомый из-за долгов за коммуналку: у Семена не хватало денег после развода, у Людмилы муж пропал, оставив квитанции. Утром их дети — его дочь Маша, 14 лет, и её сын Андрей, 16 — сталкиваются в коридоре, споря за душ. «Ты опять полчаса грела воду!» —
Марія, 67 років, копалася у скрині з відколотими кутами на горищі свого будинку в селі Підлисся. Під зім’ятим рушником знайшла фотокартку батька в гімнастерці — він посміхався, обіймаючи кобилу. "Ти знову до старих папірців?" — почула знизу голос онука Дмитра, який приїхав з Києва, щоб переконати її продати хатину. Він стукав кавовою ложкою об край раковини, де від накипі позеленів
Иван застал Алексея у ларька с чебуреками на вокзале в Ростове — тот щурился от солнца, держа в руках потрёпанный чемодан с наклейкой «Одесса-Мама». «Ты ж клялся, что сюда ногой не ступишь», — Иван прикурил, отбрасывая спичку под мокрый брусчатый откос. Алексей потрогал шрам на виске, оставшийся после драки у заброшенного элеватора в ’14-м: «Билеты до Киева отменили. Опять». Они молча прошли мимо
Ева Коваленко очнулась в больнице на Оболони, под мерцающую лампу с треском. Из окна доносился гул троллейбуса, а плитка на полу давно потрескалась. Врач в мятом халате, представившись Олегом Петровичем, скривился: «Три недели комы. Вас вытащили из Toyota, врезавшейся в столб на Проспекте Правды». Ева нащупала шрам на виске, вспомнив только запах бензина и сирены. Дома, в хрущевке на Левом
Ольга, медсестра из киевской горбольницы, в пятницу после смены зашла в кофейню на Подоле. Там её ждал Андрей, застройщик, в рубашке с закатанными рукавами — на локтях ещё остались следы бетонной пыли. "Опять бригаду кинули без премии? — спросила она, размешивая ложкой пенку на капучино. — Ты думаешь, если залить всё бетоном, проблемы исчезнут?" Он достал из кармана смятый чек за аренду
Оксана, 34 года, копается в старом сундуке на чердаке дома под Черниговом. Нашла конверт с выцветшими чернилами: *«Киев, вул. Саксаганського, 12, кв. 5»* и подписью «Марія Шевченко, 1943». Спросила у бабкиной соседки, Галины Петровны, которая жует домашний хлеб с салом: «Вы ж тут с сороковых живете — фамилия Шевченко вам о чем-то говорит?» Та пожала плечами: «Там же полстраны перелопатили...
Аня, шестнадцать лет, втискивает телефон в карман рваных джинс, пока бежит по школьному коридору после урока химии. Сообщение от матери: *«Срочно домой. Папа не вернулся»*. По дороге она обходит яму с ржавой арматурой у магазина «Рассвет», мимо плаката «Ищем добровольцев». Дома мать, облокотившись на холодильник с отклеенной морозилкой, листает квитанции. «Продадим его, чтобы собрать на гроб», —
Лена, медсестра из пригорода Харькова, в пятницу вечером стирала окровавленные бинты в жестяном тазу, когда в дверь постучали. На пороге стоял Алексей, русский водитель грузовика с перебинтованной рукой — попал под обстрел под Изюмом. "Доктора нет, — сказала Лена, вытирая ладони об фартук, — но рану обработаю, если не боитесь". Он усмехнулся: "У вас на полу лужа, а я боюсь
Антон, плотный блондин в очках, и Лена, его жена-флорист, каждое утро подвозят сына Вову к дому Игоря — рыжеватого таксиста с татуировкой дракона на шее. Там уже ждёт рыжая Катя, жена Игоря, в растянутом свитере и со следом помады на зубах. Четверо детей — Вова, Полина, Глеб и Соня — толкутся в прихожей, пока взрослые спорят над картой мира, приколотой к стене дачи в Подмосковье: «Ты опять забыл
Лера приезжает в Заозерье на разбитом автобусе, волоча за собой чемодан с оторванным колесом. В доме отца, Николая, пахнет сыростью и старыми газетами. На кухне — треснувший чайник, в углу валяется гитара с порванной струной. Дядя Миша, сосед в засаленном фартуке, сует ей ключи: «Сарай не трогай, там крыша прохудилась». Но ночью Лера все равно пробирается туда, спотыкаясь о ржавые лопаты, и
Знаешь, есть такая драма про семью Шалимовых – ну, эти вечные истории про богатеньких, где всё шикарно до первого поворота судьбы. Отец семейства, Юрий, – типичный «акула» из бизнеса с госчиновничьей прокачкой. Жена Людмила, сын Дима, дочка Таня… Вроде бы идеальная картинка, пока не начинаешь копать. А всё лопнуло из-за любви, как водится. Дима втюрился в провинциальную девчонку Юлию – родители,
Знаешь, вот такая история закрутилась у одного парня по имени Иван Захаров. Только дембельнулся из армии — и сразу в объятия Тани, дочки местного участкового. Девчонка-то в него втюрилась по уши, ну а он… Ну, ты понимаешь, молодой, горячий. Да только проснулись они вместе — а на пороге уже батя Тани с ружьём и ультиматумом: "Женись, а то хуже будет!" А Иван-то как листик дрожит — ведь в
Представь себе: лютый мороз, темнота, а трое отчаянных ребят — Гоша, Даша и Валера — мечутся по снежной глуши, пытаясь спастись от холода, который аж кости ломит. Куда деваться? Решают вломиться в первый попавшийся дом — авось хозяев нет. Ан нет! На пороге их встречает мужик в дурацкой маске волка, да ещё и с ружьём наперевес. Молчит как рыба, хоть тресни. Ну реально странный тип — то ли псих, то
Любку Кремневу с детства растил дед Родион — суровый, как улей в феврале, принципиальный старик. Ну а кто еще мог вырастить внучку в глухой деревне, где даже сотовые ловят только на крыше конюшни? Дед с пчелами всю жизнь возился, вот и Люба переняла — и упрямый характер, и дело. Только представь: девчонка в джинсах с заплатками, с медовыми сотами вместо помады в кармане. Даже подруга Лера,
Представляешь, наш герой — Димка Власов, этакий мажор на скоростях: гонки, деньги, толпы поклонниц. А зачем ему всё это? Парень вроде бы жизнь на ладони держит, ан нет — от скуки в ралли участвует, да ещё и выигрывает запросто! Но самое интересное начинается в Ялте. Встречает он там... ну, Люсю, конечно. Девчонку, которую все «Пончиком» дразнят — ну а что, кругленькая, наивная, из тех, кто в кафе
Вот как можно переписать текст, добавив естественности и эмоций: --- Представляешь, Настя вот уже сколько месяцев пытается достучаться до своего Антошки, а он — будто в крепости за каменной стеной. После того как она выставила за дверь его отца, Игоря, мальчишка словно захлопнулся на все замки. И ведь понимаешь её: сама она теперь будто пустышка — ни надежд, ни сил верить, что в этой жизни ещё
Вот, представляешь, жил себе мужик — Ким. Крепкий, как сибирский валун, всю жизнь горбатился на золотых приисках, чтобы семья его — эта орава Сычовых — жила припеваючи. Деньги шли домой, а сам он мёрз в тайге, думая, что делает всё правильно. Ну типичный «я же ради вас»… А вернулся на пенсии — и обалдел. Оказалось, дома-то всё не так радужно. Сын Артём — тюфяк тюфяком, невестка Лиля с
Вот, представляешь, конец 80-х — время, когда джинсы-варенки были роскошью, а любовь казалась вечной. Игорь, этот военный с пронзительным взглядом, после ранения очутился в госпитале. И там Наташа, медсестра с руками, которые умели не только бинты менять, но и сердце раскачать. Загорелось между ними всё мгновенно — взгляды, прикосновения, ночные дежурства под треск старого телевизора. А потом…
Представляешь, собрались на шикарной вилле четверо писательниц детективов — вроде бы для съемок шоу, а в итоге... труп! Да не кого-нибудь, а самой Аглаи Канунниковой — той самой «королевы убийственных сюжетов». Ирония в том, что её собственное убийство — как из учебника: закрытое помещение, куча секретов у каждой из присутствующих, да и мотивов — вагон. Классика, но мурашки по коже всё равно
Жизнь Надьки в одночасье полетела под откос — представляешь? Двадцать лет брака, а этот тип просто выставил её за дверь, сунув в руку деньги на такси до вокзала. «Возвращайся в свой городишко», мол. Да куда возвращаться-то? Там же сплошные воспоминания да перешёптывания за спиной. Пришлось к сестре ползком пробираться — совета спросить да переночевать. Марго — это вообще отдельная история. Надя