Бхагван Тивари

Рави Шарма, 23 года, вернулся в Гулмари — деревню в засушливом Раджастхане, где пыльные переулки упираются в полуразрушенные глиняные дома. Он привёз из города коробку с солнечными панелями, но староста Мирал Деви, женщина в выцветшем сари, перехватила его у колодца: «Сначала научись козу доить, а потом про свои штуки говори». Рави, протирая очки от песка, показал на треснувший насос, который еле
В пригороде Мумбаи 17-летний Ави ремонтирует скутеры в гараже отца. Запах бензина смешивается с ароматом карри, который готовит соседка миссис Шарма. Над столом висит постер с Эйфелевой башней — подарок французской волонтёрки Луизы, приехавшей с программой обмена. «Твой мотор звучит как астматик после марафона», — смеётся она, помогая чинить старый Enfield. Их разговор прерывает грузовик с
Викаш, 22 года, каждое утро развешивает гирлянды из сушёных листьев бетеля над прилавком семейной лавки в переулке рядом с рынком Кроуфорд в Мумбаи. Отец, Амит, 58 лет, ругается, когда сын кладёт меньше *катхи* в традиционный *паан*: «Слепи как вчера — старик Джоши иначе опять начнёт хрипеть, будто я его травлю». Клиенты — рикши в заляпанных брызгами куртках, офисные работники с портфелями,
Рави, студент-математик из ветхого общежития в Чандигархе, находит в старом учебнике потрепанную тетрадь с датой «21» на обложке. Внутри — схемы канализационных тоннелей под городом, исписанные уравнениями с неизвестными переменными. Заинтригованный, он сравнивает их с картой в библиотеке: линии совпадают с маршрутом уличного торговца самосами, который каждое утро проходит мимо его окна. «Ты
Представляешь, Рахул прилетает обратно из Штатов — весь такой надежда-надеждой, думает, сейчас кинутся в объятия к Прити, помирятся после той дурацкой ссоры... Ага, как же. Вместо этого его встречает пустая квартира, запах старой пыли и звонок, от которого кровь стынет: отец умер. Не просто умер — там всё так мутно, что даже полицейские перешептываются. А Прити... Эх, Прити будто сквозь землю