Дарья Пармененкова

Лера, 24 года, в синем халате и потрепанных кедах, выгружает из пресс-формы пластиковые розы. Цех №3 завода «Прогресс» в Нижнекамске: запах жженого полипропилена, треск вентиляторов, перемазанный календарь на стене с отметками «До з/п 12 дн.». В раздевалке Витя, слесарь с татуировкой барракуды на шее, сует ей сигарету: *«Смену за тебя отработаю, если в «Металлург» сходим. Там Диджей Серега новый,
Аня, Катя и Марина топят печь в старом доме на окраине Твери. Аня возвращается с ночной смены в магазине «Рассвет», пахнет замерзшей картошкой и дешевым табаком. Катя развешивает на веревке промерзшее белье, ворчит: «Опять кипятильник сожгла, провод весь черный». Марина, не отрываясь от экрана телефона, ищет билеты в Питер — на тумбочке у кровати лежит открытка с Невским проспектом, подарок
Отец Андрей, засунув потрёпанный молитвослов в карман рясы, вытирал пот со лба тряпицей. В приходском доме пахло перекипевшим самоваром и залежалым воском. «Он не приходил три дня, батюшка, — всхлипывала Марфа Семёновна, теребя пуговицу на кофте, — Никита с велосипедом утром уехал, будто в школу...». За окном трещали кузнечики, а на столе лежал недоеденный пирог с капустой — женщина принесла «для
Анна приехала в село Заозерное после похорон бабушки. В старом сундуке под кроватью она нашла конверт с вырезкой из газеты 1987 года: «Пропала девочка с родимым пятном в виде птицы». Сосед Максим, с которым они когда-то ловили раков в камышах, принес банку варенья и пробормотал: «Твоя бабка просила передать. Говорила, не лезь в дела, которых не знаешь». На обратной стороне фотографии заброшенной
Анна, библиотекарша из провинциального Выборга, каждое утро покупает в ларьке у вокзала чёрный кофе и булку с маком. Её мать, Людмила Петровна, вечно ворчит из-за немытой посуды и невыключенного света: «Всю жизнь с книжками возишься, а как люди живут — не понимаешь». По вечерам Анна перебирает старые письма отца-моряка, который пропал в море десять лет назад. В пятницу, когда она возвращалась с
Светлана, учительница литературы из подмосковной хрущевки, получает выговор от директрисы школы за «непедагогичное поведение» — накануне она выбросила в окно класса сломанный стул, когда десятиклассник Артем Гусев демонстративно жевал жвачку. «Вы хоть понимаете, что пенсию мою на ремонт потрачу?» — шипит завхоз Лидия Петровна, размазывая пальцем пятно краски на подоконнике. Вечером Светлана
Настя, санитарка морга на окраине Перми, размораживала холодильник с телом старика, когда зазвонил её брат Илья. "Опять в долгах?" — спросила она, прижимая телефон плечом к уху, руки в синих перчатках вытирали кровь с пола. "Надо пятьсот тысяч к утру, иначе мне конец", — Илья хрипел, будто бежал. В морге пахло формалином и закипевшим супом из микроволновки. Настя заметила
В подмосковном архиве Анна Михеева, криминалист с привычкой жевать мятную жвачку, нашла потёртую заколку с инициалами «Е.К.» в деле 1998 года о пропавшей студентке. Её напарник Максим Воронов, в джинсах с выцветшими коленями, сопоставил пятно на фотографии места преступления с заброшенным гаражом у платформы «Сокольники» — там под слоем ржавчины нашли обрывок шарфа. «Смотри, тут не грязь, а кровь
Ольга, в растянутом свитере с капюшоном, шаркает тапками по линолеуму в хрущевке на окраине Перми. С ночной смены в травмпункте — два спящих пациента с обморожениями, дежурный врач Семеныч, пахнущий тминной настойкой. В раковине лужа: кран с сорванной резьбой подтекает уже неделю. «Опять кисель вместо завтрака», — бормочет она, разминая затекшую шею, пока чайник гудит на конфорке. Сын Степан,
Ольга Ковалева, журналистка из Москвы, приезжает в провинциальный Зареченск расследовать исчезновение Марины Соколовой. В гостинице «Северная», где пахнет сыростью и гудит старый лифт, она находит в шкафу потрепанный дневник пропавшей. Записи указывают на местного предпринимателя Виктора Громова — его имя мелькает в отчетах о сомнительных поставках стройматериалов. В баре «У Лехи» бармен Артем,
В Краснотурьинске Анна Соколова приезжает к дяде Леониду после десяти лет работы в Москве. Встречает брата Дмитрия у вокзала — он в засаленной куртке и с потухшей сигаретой в зубах: *«Ты хоть вспомнила, где дом? Мать до последнего на калитку выглядывала»*. В старом доме пахнет сыростью и лавандой из шкафа с мамиными платками. Анна находит в чулане коробку с письмами от отца, которого считала
Анна, продавщица из книжного с ветхой вывеской на Литейном, каждый вечер проходила мимо музыканта в переходе «Чернышевская». Максим, в потёртой кожанке, перебирал струны гитары, напевая хрипловато: *«Эти вагоны когда-нибудь остановятся…»*. Однажды осенью, когда дождь стучал по железным ступеням, она уронила сборник Ахматовой, зацепившись зонтом за перила. Он поднял книгу, протянул со смешком:
Максим, архитектор с прокуренными пальцами, каждое утро заваривал чай в треснувшей кружке с надписью «Сочи-2014». Его квартира на окраине Москвы — бетонные стены, диван с пятном от вина, на подоконнике горшок с засохшим кактусом. В кафе на Арбате, где он заказывал латте с двойной порцией сиропа, к нему подсела Лиза в растянутом свитере из «Сокольников» — рыжая, с отслоившимся лаком на ногтях. «Ты
Лиза втирает разводы на запотевшем окне питерской хрущёвки, за её спиной Влад собирает гитару в чехол с оторванной молнией. «Там хоть дышать можно будет», — бросает он, наступая на окурок в пепельнице из-под йогурта. Она молчит, перекладывает мокрые чайные пакетики с края раковины — завтра утром грузовик заберёт их коробки с книгами и посудой без полных комплектов. Когда Влад целует её в макушку,
Лидия копошится в комоде с выдвижными ящиками, заедающими на третий щелчок. Под стопкой желтеющих салфеток находит конверт с кривым почерком мужа: «Если что — смотри под пол». За окном хлопает калитка — сын Андрей въезжает на ржавой «Ладе», вытирая масляные руки о джинсы. «Снесем сарай, участок под коттеджи отдадим», — бросает он, пиная отслоившуюся плитку в прихожей. Дочь Ольга в это время
Настя втирает виниловые перчатки после разгрузки коробок с анальгином. Запах аптеки — спирт, пыль, дешевый парфюм клиентки, которая третий день спрашивает: «У вас со скидкой что-нибудь от давления?» В кармане халата — письмо от сестры Кати из Москвы: «Тут в кафе на Арбате ищут официантку, комната в шестерку, но место твое». Вечером, стоя в очереди за хлебом, Настя звонит матери: «Если не сейчас,
Кирилл, механик из автосервиса на окраине Москвы, утром чинил «десятое» ВАЗ, когда позвонил неизвестный. Голос в трубке потребовал встречи у старого кирпичного завода за ТЭЦ: *«Привезешь пятьсот тысяч — или расскажем жене, куда пропали те деньги из твоего гаража»*. Кирилл, вытирая руки промасленной тряпкой, бросил в сумку пачку купюр, завернутую в газету «Известия», и пистолет «Макарыч»,
Настя, москвичка тридцати лет, случайно находит в телефоне мужа Сергея переписку с коллегой. "Кого это Марина зовет тебя *мой плюшевый мишка*?" — тычет она экраном в лицо мужу, пока их четырехлетняя Лиза рисует фломастером на обоях. Через два дня Настя грузит чемоданы в раздолбанную «Ладу», забирает дочь и уезжает к бабушке Галине в деревянный дом под Витебском. Там, среди банок с
Алексей Громов, слесарь с завода «Красный пролетарий», каждое утро заваривает растворимый кофе в жестяной кружке, пока десятилетняя Катя собирает брата Дениса в школу. В тумбочке под телевизором лежит недописанное заявление в полицию о пропаже жены — Вера исчезла три недели назад, оставив на кухонном столе ключи от «девятки» и открытую пачку «Беломора». Соседка Марфа Степановна, забегая передать
Ольга копит деньги на ремонт кухни — трещина над плитой ширится с каждым днем. Сергей, ее муж, ворчит, разбирая счета за коммуналку: «Ты хоть в магазин загляни — цены как на дрожжах. Где мне взять на плитку?» Он работает водителем на местном хлебозаводе, после смены заходит в гараж с соседом Петровичем, потягивает самокрутки. Их дочь Маша втихаря красит волосы в фиолетовый, прячет под шапкой,
Сергей, водитель из Подольска, каждое утро заваривает растворимый кофе в треснувшей кружке, пока пятилетняя Лиза ковыряется в тарелке с манной кашей. «Пап, а мама когда приедет?» — спрашивает она, размазывая кашу по столу. Он в сотый раз перечитывает смс от Наташи: «Не могу так больше. Прости». На работе в автопарке начальник тычет пальцем в график: «Серёга, опять опоздал! Вахта на севере