Амалия Кассаи

Марио Хименес, 19 лет, таскает сумку с письмами по растрескавшимся тропам Исла-Негра. Каждое утро он задерживается у синего дома с паутиной трещин на стенах — здесь Пабло Неруда, хриплый от сигарного дыма, разбирает корреспонденцию. «Метафоры — это не про облака и луну, — бормочет поэт, разрывая конверт. — Вот, смотри: *твой смех — это взрыв граната в декабре*». Марио записывает фразу на обороте
Маркос, инженер с облупленными краской ногтями, нашел в медной шахте под Антофагастой цилиндр с гравировкой в виде спирали. «*Esto no es cobre*», — пробормотал он, вытирая пот с виска, пока начальник с сигарой в зубах кричал о плане на квартал. В тот же день Лусия, аргентинка в мятом пиджаке, допрашивала в Ла-Боке старика, чей сын исчез после митинга у завода «Пума»: «*¿Y las cámaras?*» —
В Сантьяго, Кармен, с волосами, пропахшими типографской краской, каждую ночь прятала листовки в коробки из-под консервов. «Если военные придут, говоришь — не умеешь читать,» — шептала она младшему брату Луису, вытирая руки об фартук с пятнами чёрной туши. Он таскал пачки в рюкзаке с дыркой на дне, оставлял их у дверей церкви Сан-Франсиско, где старухи крестились, видя размазанные слова «¡No al
В лесу у подножия Анд старый дом с треснувшими ставнями приютил Томаса, 17-летнего парня в потертой фланелевой рубашке, и его младшую сестру Розу. Их дед, Игнасио, исчез месяц назад, оставив на кухонном столе записку: *«Не пускайте никого после заката. Волки не те, кем кажутся»*. Роза, разбирая коробку с его вещами, нашла потрепанный блокнот с зарисовками волчьих следов и обведенными датами