Вера Соколова, опытный врач и преданный своему делу профессионал, ежедневно сталкивается с непростой миссией — руководить женским отделением городской больницы, где установлены специальные боксы для оставленных младенцев. Каждый день перед ней разыгрываются трагедии и драмы, когда матери, отказавшиеся от своих новорожденных, покидают больницу, оставляя малышей на попечение врачей. Вера, человек с
В Киеве, на Оболони, сестра Лида Моисеева ворчит на брата Сергея, который притащил в их хрущёвку старенький мотоцикл «Урал». «Опять хлам в коридор поставил!» — стучит она половником по кастрюле с борщом. Сергей, механик из гаража на Подоле, ковыряется в двигателе, игнорируя её. Их мать, Нина Петровна, вяжет носки у телевизора, где крутят новости о кризисе. В это время в Одессе племянница Лиды,
Валера, пятнадцатилетний парень с облезлым рюкзаком, каждый день после школы пробирался через дворы Подола, чтобы проверить самодельную антенну на крыше пятиэтажки. Отец, Николай Иванович, чинил проводку в соседнем магазине, ворча: «Вместо придуриваться с этими железяками, лучше бы паяльник в руки взял — помог». Мать, Людмила, вытирая пыль с баночек в аптеке «Здоровье», бросала в телефон: «Опять
Анна, заведующая аптекой на улице Гагарина, получает звонок из школы в разгар разбора просроченных лекарств. «Ваша Лерка опять подралась», — бубнит охранник. В кабинете директора дочь стоит, размазывая синяк под глазом по щеке: «Она первая полезла». В машине Анна давит на педаль, не глядя на светофор. «Опять Марьяна?» — «Она сказала, ты спишь с чужими мужиками». На кухне хрущевки, пока Лера
Лиза, в потёртом пальто и с чемоданом, обклеенным наклейками пианино, выходит на перрон киевского вокзала. В консерваторском общежитии её встречает соседка Марина, развешивающая мокрое бельё на батарею: «Если будешь играть ночью, привяжу к стулу скрипкой». В классе №7, где пахнет лаком и пылью, преподаватель Андрей Петрович, постукивая карандашом по фонотеке, бросает: «Твой Шопен звучит как марш
Марина, бухгалтер в фирме по поставке стройматериалов, находит в телефоне Олега смс: *«Жду в гараже, целую. Таня»*. Вечером, разогревая котлеты с гречкой, тычет экраном в лицо мужу: «Кто эта Таня с 14-го склада?». Олег, не отрываясь от футбола, бросает: «Ты бы лучше детей проверила – опять в школу без шапок ушли». На следующий день она переезжает к Анне в двушку на Лесном массиве. Подруга,
Павел Зибров в костюме с расстегнутой верхней пуговицей стоит под софитами, поправляя микрофон. За кулисами мать 8-летней Саши Лисиченко шепчет: *«Не забудь про припев»*, но девочка уже выбегает на сцену в блестящих кедах и читает рэп про контрольную по математике: *«Дроби, степени — сплошная безнадёга, а мой щенок ждёт дома у порога»*. В углу студии мальчик Витя Королёв собирает робота из старых
В автосервисе на Оболони Андрей, коренастый механик с татуировкой якоря на предплечье, чинил двигатель «Жигулей», когда приехал Максим — его друг с детства, теперь криминальный «решала» в кожаном пальто. «Опять масло меняешь? Зря время теряешь», — хрипло усмехнулся Максим, доставая пачку долларов из барсетки. Он предложил «быстрый куш» — перегнать контрабандный груз через границу. Андрей
Олег, вернувшись в карпатское село после смерти дяди, находит в чулане сколотые часы с фигуркой кукушки. Ржавая пружина торчит из механизма, как сухая ветка. «Це ж дідухові, — бормочет баба Лида, перебираючи в руках фарфоровую кружку с трещиной. — Кажеш, ремонтували? Та вони ще в шістдесят дев’ятому зламались, коли Петро з заводу прогнав його за п’янку». Олег вытирает сажу с циферблата тряпкой,
Оксана, 54 года, разгружает коробки с лекарствами в аптекѣ "Здоров’я" на окраинѣ Чернигова. Её сын Андрій, 19 лет, врѣзает кулакомъ въ стену, когда она прячетъ его повестку подъ коверъ съ оленями: «Ти що, збіраєшся мене до могили довезти, перш ніжъ відпустиш?» Вечеромъ она ставитъ холодный борщъ на пластиковый столикъ, а онъ тычетъ вилкой въ світлину батька-добровольца, погибшего подъ
Артем, пятнадцатилетний парень из приграничного детдома под Коломыей, каждую среду пробирается через дыру в заборе к заброшенному складу. Там он забирает пачки «Примы», завернутые в полиэтилен, и передает их мужику на ржавом «Запорожце». Деньги прячет под треснувшей половицей в спальне — копит на дорогу до Львова, где, по словам соседки по койке Катьки, работает его мать. Степан Иванович,
Олег, водитель маршрутки №167, застрял в пробке на Брест-Литовском проспекте. В салоне пахло мокрым асфальтом и сигаретами, а на заднем сиденье Ирина, в кофте с выгоревшими рукавами, щурилась в телефон: «Через сколько до метро „Лыбедская“?» — «Если повезёт — минут двадцать». Она выронила из сумки конверт с билетом на поезд Киев-Одесса, когда расплачивалась мелочью. Вечером он позвал её в свою
Марина, в фартуке с пятнами от хлорофилла, разгружала голландские розы в крохотном магазине возле станции «Левобережная». Задыхающийся холодильник гудел, капли воды падали на плитку с треском. «Опять георгины не привезли?» — бросила она в трубку, переминаясь между горшками с чахлой геранью. Дверь звякнула колокольчиком: в проеме стоял Андрей в замызганной куртке электрика, жевал жвачку. «Мне… ну,
Оля, массажистка с белой тростью, живет в хрущевке возле метро «Левобережная». Каждое утро она нюхает пережаренный кофе из соседней турки — это сигнал, что пора на работу. В салоне на Подоле клиенты часто спрашивают: «Ты точно слепая? Руки, как рентген». Саша, скрипач-неудачник, в это время стоит возле «Золотых ворот», пилит «Мелодию дождя» на расстроенном инструменте. Оля слышит его через гул
Иван, седой звонарь из села Подгорное, каждое утро поправлял потёртые рукавицы перед тем, как карабкаться по скрипучей лестнице колокольни. Его сын Петро, парень в чёрной куртке с оторванной молнией, ворчал за завтраком: «Тебе что, этих треснутых колоколов мало? В городе хоть деньги платят». В тот же день на пороге церкви появился Григорий, местный бизнесмен в кожаном пальто, жующий жвачку. «Сдай
Марьяна, 24 года, вязала свитер у окна своего львовского квартирника, пока чайник свистел на плитке. На работе в кофейне «Зерно» она заметила парня в потёртой кожанке — он три дня подряд брал раф с кардамоном и садился у розетки, заряжая ноутбук. «Кажется, вы каждый день меняете только наушники», — протянула она чек, указывая на его синие Beats. «А вы не меняете фартук», — хрипло усмехнулся
Андрей, в помятом пиджаке и с рюкзаком из кожзама, вылез из автобуса с треснувшим задним стеклом. Водитель, вытирая руки тряпкой, бросил: «Ще пів години, якщо мостик не розмило» — запах солярки смешивался с дымом от костра, где местные подростки жарили каштаны. В селе Глибокая Долина он сразу пошел к отцовскому дому через овраг, где когда-то уронил Марину сумку с учебниками. Она теперь работала в
Ольга, медсестра из киевской горбольницы №5, получает конверт с завещанием от покойного отца, о котором не слышала десять лет. В кафе «Марципан» на Подоле её ждёт Катя — девушка в кожаной куртке и с розовым ирокезом, которая называет себя «законной дочерью» и тычет пальцем в распечатку ДНК-теста: «Смотри сама — 25% совпадений. Значит, твой папаша крутил роман с моей мамкой, пока твоя мать в
Олег, водитель маршрутки из Броварей, получил от приятеля Игоря «разовый заказ» — перевезти три коробки с наклейкой «Стекло» со склада на Оболони в частный гараж возле рынка «Юность». В одной из коробок, за слоем пузырчатой пленки, он нашел пачки долларов, перетянутые резинками из аптеки. В кафе «Ветерок», потягивая холодный компот, Олег услышал, как Игорь по телефону бросил: «До вечера сольем, а
Оля, в засаленном фартуке с пятном от хризантем, роняет букет у входа в цветочный магазин на Подоле. Саша, поправляя часы Breitling, задевает плечом витрину с кактусами — подбирает рассыпавшиеся герберы. "Вы всегда так встречаете клиентов?" — смеётся он, протягивая стебли с обломанными лепестками. Она молча заворачивает ему "корзину для тёщи" в гофробумагу, прячет руки с
Иван застал Алексея у ларька с чебуреками на вокзале в Ростове — тот щурился от солнца, держа в руках потрёпанный чемодан с наклейкой «Одесса-Мама». «Ты ж клялся, что сюда ногой не ступишь», — Иван прикурил, отбрасывая спичку под мокрый брусчатый откос. Алексей потрогал шрам на виске, оставшийся после драки у заброшенного элеватора в ’14-м: «Билеты до Киева отменили. Опять». Они молча прошли мимо
Алексей Громов, капитан ГРУ, в марте 2017-го въехал в хрущевку на Салтовке, Харьков. Квартира с облезлыми обоями, соседка Галя каждый вебрь спрашивала: «Опять в ночную смену, Лекся?» Он кивал, пряча под курткой флешку с координатами украинских складов под Изюмом. В «Спортлайфе» на Московском проспекте передавал данные через фальшивый аккаунт в «ВКонтакте» — фото кота с геотегом. На другом конце,
Макс Бережной, старший опер из Одесского ГУВД, втирается в банду контрабандистов через своего давнего информатора — Кирилла, торгаша с Привоза. Кирилл, перебирая пачки сигарет с молдавскими акцизами, бросает: *«Через три дня груз пойдёт через порт. Но если что — я тебя не знал»*. Макс прячет диктофон под облупившейся плиткой в подъезде на Малой Арнаутской, пока милицейская «Волга» с напарником
Оксана, фармацевт в местной аптеке с потрескавшейся вывеской, каждое утро раскладывает коробки цитрамона и валерьянки под мерцание ламп дневного света. За прилавком — разговоры с пенсионерками о подорожании лекарств: «Лидокаин опять на десять гривен дороже, бабуль, простите уж», — бормочет она, закручивая крышку на банке с ватой. В это время Андрей, учитель истории в поношенном пиджаке, разбирает
Андрей, водитель скорой из Киева, каждое утро начинал с прокуренного салона маршрутки и объезда пробок по Проспекту Победы. В кармане — смятая пачка «Примы», на панели — треснувшая иконка святого Николая. В больнице, где он забирал Ольгу, медсестру с татуировкой совы на запястье, вечно ломался кофе-автомат. «Опять кипятка нет? — бормотал он, стуча по аппарату. — Как вы тут людей лечите?» Ольга,
Ольга, медсестра из московской поликлиники на Ленинградском проспекте, после ДТП просыпается в больнице с провалами в памяти. Ее дочь Лиза, пятнадцатилетняя школьница в рваных джинсах и с синими прядями в волосах, врет врачам: «Мама всегда забывала ключи, даже до аварии». В хрущевке, заваленной грязной посудой и тетрадями по геометрии, Лиза прячет фотографии отца-алкоголика под диван, пока Ольга
Оксана, 34 года, копается в старом сундуке на чердаке дома под Черниговом. Нашла конверт с выцветшими чернилами: *«Киев, вул. Саксаганського, 12, кв. 5»* и подписью «Марія Шевченко, 1943». Спросила у бабкиной соседки, Галины Петровны, которая жует домашний хлеб с салом: «Вы ж тут с сороковых живете — фамилия Шевченко вам о чем-то говорит?» Та пожала плечами: «Там же полстраны перелопатили...
Вот, представь: живешь ты, Ксюша, в Москве, работаешь кардиологом — круто же! Любимый парень Саша рядом, учеба в меде позади, казалось бы, жизнь — как в сказке. Ну, почти. Ведь ты же из Саратова прорвалась сюда, через все эти «невозможно» и «куда тебе». Мечты сбываются, да? Ан нет... И тут — бац! Умирает отец. Едешь хоронить, сердце рвется на части, а в это время «добренькие» подруги и начальница
Знаешь, история как будто про ту самую соседку, у которой вроде бы всё схвачено: муж — просто конфетка, ребёнок на подходе, жизнь — розовые очки. Ну, Лена же, ей бы радоваться да воздух пить, ан нет. Решила как-то съездить в эту… как её… райцентровскую глушь на допотопном автобусе — сиденья скрипят, ветер свистит в щелях. Думала, рутина — купить чепчики для малыша или что там беременные делают. А
Знаешь, иногда кажется, что быть красивой — это как выиграть в лотерею. Ан нет! Вот смотри: главная героиня — ну та самая, с лицом, от которого парни штабелями падают — вдруг решает, что её красота только мешает. Представляешь? Добровольно превращается в серую мышку — прыщики, очки, волосы паклей. И ведь не просто так, а чтобы... достичь своих целей! Ну типичное "ах, вы меня не любите душой?
Знаешь, история Сашки Марчук — это как будто жизнь решила провести над ней жестокий эксперимент. Сиротство, детдом, брата забрали неизвестно куда… А потом цыгане ее выкупают! Ну вот зачем? То ли "спасли", то ли самим нужна была девочка для каких-то дел. Ладно, думала, хоть с братом свяжут — ан нет. Вместо этого — бац! — какая-то контора с секретной школой убийц под видом интерната.
Представляешь, Женька — девчонка, вроде нас с тобой, — и вдруг жизнь накрывает волной сплошного *невезения*. Парень, с которым три года стенку на стенку прожили, взял и слился — даже смски не кинул. Работа? Тоже каюк: сократили, типа «кризис». Отец, который раньше хоть сотку подкидывал, теперь как в танке — сидит под каблуком у новой жены и боится пикнуть без ее одобрения. А хозяйка квартиры
Вот, смотри: молодой Максим приводит домой свою Настю — влюбленные, светятся от счастья, собираются замуж. Да еще и ребёнок скоро! Ну, отец, конечно, рад за сына, но... что-то не даёт покоя. То ли взгляд Насти знакомый, то ли город Снегов, откуда она родом, набатом стучит в памяти. А там, в Снегове, у него самого когда-то был роман — давно, ещё до семьи. И вот этот червячок: «А вдруг...?» Совсем
Знакомьтесь, Иван Подушкин — этакий анахронизм в современной Москве: холостяк с манерами XIX века, пишет стихи, обожает Толкина и работает секретарём у эксцентричной бабушки-миллионерши. Ну, вы поняли — не самый типичный кандидат в детективы, да? А история-то началась с полного абсурда. Идёт себе Иван по делам хозяйки, и тут — бац! — прямо на его глазах машина сбивает девчонку, внучку той самой