Маули Гавор

Чиди, бухгалтер из барака возле рынка Икеджа, три месяца копил на свадьбу, откладывая по горсти найр из зарплаты. В четверг Эмека, его друг по университету, в грязной рубашке с логотипом мертвой криптобиржи, притащил его в забегаловку "Мамми Йоро". **"Ты видел, как Аде купил джип? Всё через это приложение",** — тыкал в телефон, где цифры росли как дрожжи в теплой воде. Чиди
Амака втирает пятно от пальмового масла на желтой ткани, пока Чиома в салоне "Golden Locks" на Огун-стрит заплетает клиентке брейды. "Дядя Оби звонил опять, — бросает Чиома, закусывая резинку для волос. — Говорит, если через неделю не вернем 500 тысяч, заберет грузовик с мамиными вещами". Амака швыряет моток ниток в жестяной ящик с вывеской "Адире текстиль":
Ама, 28 лет, печет кексы с имбирём в тесной пекарне на окраине Аккры. Её подруга Адиза, сидя на ящике с мукой, щелкает семечки: «Твой брат опять просит денег на новую гитару. Говорит, старую съели термиты». Ама вытирает руки в фартук с пятном от куркумы, замечает в окно Джейкоба, 32-летнего фотографа из Чикаго, который пялится на вывеску с опечаткой — «Слаkости от Амы». Он заказывает эспрессо, но
Чиди, парень 23 лет, торгует старыми аккумуляторами на рынке Лагоса. Каждое утро он завтракает *акарой* с острым соусом, слушая крики продавцов: *"Ога, этот телефон — почти новый, честно!"*. В четверг ему звонит сестра Амара из деревни Игбо-Ора: *"Отец умер. Его нашли в священной роще с разбитым горшком у ног"*. Чиди берет билет на автобус *"Luxurious Riders"*, где
Джозеф Картер, 17 лет, каждое утро чинит сети на веранде своего дома в Бриджтауне, пока его сестра Миа жарит летучую рыбу с бананами. Запах кофе и ржавый холодильник, который гудит громче мотора отцовской лодки «Мария-2», — его обычное утро. На пляже Пайнтейн, где местные рыбаки спорят из-за улова с туристами в ярких рубашках, Джозеф находит в песке медальон с выцветшей надписью «Элиас, 1827».
Камбили, бухгалтер в небольшой фирме на окраине Лагоса, каждое утро пробирается через толчею рынка Ошоди, обходя лотки с жареным плантейном и вонь от гниющих овощей. В её съёмной квартире на улице Адениран вода из крана течёт ржавая, а соседский мальник Эффионг то и дело стучит в дверь, прося «одолжить» соль. Мать, Узочи, звонит ровно в семь: «Тридцать — не возраст для пустых мечтаний! У
Аде, девушка с выцветшим шрамом над бровью, каждое утро протискивается между *данфо* — переполненными маршрутками Лагоса. Ее работа — продажа поддельных аккаунтов соцсетей в киоске у рынка Икеджа. «Две тысячи за фейк с историей переписок, три — с фото из отпуска», — бормочет она клиенту в желтой кепке, пока пальцы месят жареный *паф-паф* из кукурузной муки. По вечерам в комнате с треснувшим
Чиди, 23 года, приехал из Энугу к двоюродной сестре Амаке в квартиру на окраине Икеджи. Ему нужна была работа: дядя Фестус пообещал «устроить в нефтяную контору», но вместо этого заставил таскать ящики с контрабандными телефонами на рынке Computer Village. «Ты думал, доллары с неба упадут?» — хрипел Фестус, разминая жвачку, когда Чиди попытался уйти. Амака, парикмахерша с выцветшими дредами,
Чиди, в потёртом голубом халате, пересчитывает упаковки парацетамола на полках аптеки в районе Икеджа. Запах формалина смешивается с пылью от вентилятора. Её муж Оби, водитель маршрутки, три дня не ночевал дома — снова проиграл деньги в домино за ларьком с аккпу. "Мама, мистер Баде звонил — завтра последний день оплаты за школу", — дочь Ннека бросает телефон на пластиковый стол, где
Антон, механик из автосервиса на Уралмаше, в пятницу вечером сидел с Максимом в «Каравелле», потягивая обжигающий кофе. Максим, его друг с детства, размахивал пачкой чеков из ломбарда: *«Слушай, китайцы сейчас дешево гонят запчасти. Вложи сотку — через месяц вернётся три. У меня там знакомый, Ван Чжоу, он на складе в Харбине всё уладит»*. Антон покрутил ключ от «Жигулей» на цепочке, вспомнил