Джулиано Монтальдо

В Милане, среди дымных фабричных кварталов и кафе с потрескавшимися столиками, копошится инспектор Марко Риччи. Его пальто вечно в пыли от ночных дежурств, а в кармане — смятая пачка «MS» без фильтра. Вместе с напарником Лукой Феррари, бывшим водителем грузовиков, они вязнут в расследованиях краж со складов. «Смотри, — тычет Лука в следы шин на грязном асфальте, — «Фиат 1100», но правый задний
Марко, пятнадцатилетний парень с хронической близорукостью, переезжает с матерью-архитектором в старый квартал Генуи. Его новые очки — толстые линзы в позолоченной оправе 1920-х — достались от прадеда-оптика. В школе, за облупившейся партой, одноклассник в кожаной куртке усмехается: *«Слепой крот! Тебе бы фонарь на лоб привязать»*. По дороге домой, спотыкаясь о брусчатку, Марко замечает в
Лука Манчини, детектив из Турина, разбил пепельницу, когда узнал о смерти брата-журналиста. В кармане прожженного пиджака — смятая записка: *«Спроси про „Красные склады“, там не мука»*. На вокзале Порта-Нуова он толкает старушку с чемоданом, бормочет: «Простите, синьора» — и ловит взгляд женщины в черном плаще. Она роняет зонтик, шепчет: «Ищи того, кто красит лодки в Кверче». В баре «Аль Баччо»
Лука, заспанный студент-архитектор, каждое утро покупает эспрессо в баре возле вокзала Термини. В четверг он случайно сталкивается с Софией, которая торопится на лекцию по искусствоведению, рассыпав папку с эскизами Пантеона. «Черт, давай быстрее! — бормочет она, собирая бумаги под дождем. — У меня через два часа семинар, а я даже кофе не пила». Они замечают одинаковые брелоки в виде Колизея —
Знаешь, вот история этого Бруно Бономо — ну, того самого продюсера дешевых фильмов из 70-х, которые даже в кинотеатрах-то не показывали, только на полуночных сеансах. Представляешь? Вкалывал человек, а потом бац — его шедевр провалился так громко, что он, кажется, лет десять прятался от всего, что пахло кинокамерами. Но жизнь-то штука ироничная: вдруг звонок от какой-то «RAI» — мол, давай,
Знаешь, иногда натыкаешься на старые плёнки, которые будто вырывают тебя из реальности клешнями. Вот эта картина... Боже, как она врезается в душу своей raw энергетикой! Помню, как впервые увидел эти потрескавшиеся кадры — будто кто-то вывернул наизнанку чью-то исповедь и подал её под соусом из киноплёнки. Там ведь не про банальную борьбу добра со злом. Чуваки на экране такие... надломленные. Как
Знаешь, иногда натыкаешься на старые фильмы, которые как пощёчина — резко, неожиданно, но после них долго дрожат руки. Вот этот… даже не буду называть, а то сразу станет понятно. Там эти двое — ну, парень с огнём в глазах и тот, кто его словно тень преследует — они же не просто персонажи, а как сгустки нервов под кожей. Каждая их встреча — искры из-под копыт, честное слово. Помню, как в середине
Знаешь, иногда попадаются такие фильмы, после которых сидишь и думаешь: "Как это вообще прошло мимо меня раньше?" Вот недавно наткнулся на старую ленту — ну, ты понимаешь, про этих людей, которые будто в ловушке собственных решений. Сначала думал: "Ой, черно-белая съемка, сейчас усну". Ан нет! Кадры такие… Даже не знаю, как объяснить. Как будто камера дышит вместе с героями —
Знаешь, иногда смотришь кино и думаешь: "Как люди вообще на такое решаются?" Вот сюжет, который врезался в память: война, партизаны, адреналин по колено. Представь — где-то в Италии, тьма кромешная, а этим ребятам поручают вынести оружие прямо из-под носа у фашистов. С завода в Генуе! Там же охрана, колючка, прожектора... Ёлки-палки, да это же чистой воды самоубийство! Но нет, они ж не