Джастин Бринер

Коугай Сэймэй, охотник на демонов, патрулирует окраины Эдо с потёртым мешком соли за поясом. Его плащ в дырах от когтей ёкаев, а лезвие короткого меча затупилось после ночной стычки у реки Сумида. В хижине под мостом он находит мальчика Харуто, чья рука покрыта чёрными прожилками — признак проклятия Акамадо. «Сожги это до рассвета», — бросает Коугай, вручая ребёнку свиток с киноварной печатью, но
Сакура, дочь разорившегося самурая из квартала Асакуса, подрабатывает в лавке старьёвщика, разбирая потрёпанные европейские книги. В углу мастерской она прячет тетрадь с собственными набросками — пейзажами фабричных труб, смешивающихся с силуэтами бумажных фонарей. Однажды в лавку заходит студент-медик Кэндзиро в потёртом сюртуке, разыскивающий учебник по анатомии на голландском языке. «Вы ведь
Хирото, студент-недоучка, подрабатывал в кафе «Синий Кот» в районе Сибуя. Запах жареных блинов смешивался с гулом метро под окном. Однажды после смены он наткнулся на Миюки — девушку в рваном дождевике, рисующую граффити с котом, у которого вместо глаз тикали часы. «Ты видишь их тоже?» — спросила она, указывая на трещину в стене, откуда лился звук искажённого вальса. Пальцы Миюки дрожали, когда
Мидори Такахаси, 34 года, в синем рабочем халате с потёртыми локтями, каждый день протирает зеркала в раздевалках торгового центра «Харукас» в Осаке. В четверг, после обеда, она нашла под скамейкой кожаный бумажник с выцветшей фотографией женщины в кимоно и ржавым ключом от камеры хранения. Рядом валялась детская соска, а на полу — липкое пятно от лака для волос. «Опять подростки баловались», —
Кобаси, ученик с вечно мятыми рубашками, нашел в библиотеке потрепанный дневник за 1925 год. На последней странице — пятно, похожее на кровь, и схема лабиринта под школой. "Ты опять в старых бумагах копаешься?" — фыркнула Мидори, поправляя бант на форме. Они спустились в подвал, где пахло сыростью и железом. В углу, за ящиком с сломанными метлами, обнаружили дверь с заржавевшим замком.