Клаудия Лобо

В Мехико 18-летняя Луз каждое утро просыпается под крики уличного продавца тамале, замечая на руке три одинаковые родинки, которые пульсируют перед смертями. Она работает в лавке специй на рынке Сонора, развешивая чили-де-арболь в мешочки, когда внезапно попадает под грузовик с ананасами — и возвращается к запаху жареных кузнечиков из соседнего ларька. «Опять? В третий раз уже!» — бормочет она, разбивая яйцо для теста для праздничного роскальо, пока младшая сестра Роса смотрит теленовеллу и
Лукас, 19 лет, копался в старом «форде» в гараже на окраине Буэнос-Айреса, когда нашел в бардаке потрескавшийся медальон с гравировкой *"El salto"*. Надел на шею — и очнулся в переулке Мехико, у мусорного контейнера с запахом жареных тако. «¿Otra vez un nuevo?» — усмехнулась Мария, 22-летняя курьерка с татуировкой койота на запястье, разбирая коробки у задней двери кафе. Она вытащила из кармана такой же медальон, кивнула на шрам у себя на ключице: «Третий прыжок — отметина остается.
Лусия Моралес, 17 лет, разбила стакан с орчатой на кухне с треснувшей плиткой — не услышала, как брат Мигель крикнул: «Осторожно, кипяток!». С тех пор слуховой аппарат, доставшийся от деда, шипит, как перегретый утюг. Карлос, отец, пахнущий типографской краской, ворчит, заклеивая скотчем проводку в их доме в Тепоцотлане: «В воскресенье поедем к тёте Марселе — у неё в саду тише». Лусия рисует углём на стенах заброшенной фабрики — лица, искажённые смехом, который она не слышит. «Ты будто в